Критика, отсматривающего по долгу службы тонны некачественной театральной продукции, как правило, не проймешь. Ему хоть кол на голове теши, он вернется домой и бесстрастно возьмется за перо. "Корова" Надежды Птушкиной в постановке автора проняла. Ленивое понимание -- ну вот еще одна история о несчастной бабской доле -- переходит на ее спектакле в немое удивление и сменяется бессильным негодованием. Ибо такого сочетания сусальности и похабства старожилы не припомнят.

Птушкина -- один из самых репертуарных авторов современного российского театра. Что понятно. В основе практически всех ее произведений -- от библейской "Овечки" про отношения Исаака, Рахили и Лии до рождественской сказки "Старая дева" -- лежит история о том, как немолодая женщина увела мужчину у молодой прелестницы. Подобная постановка вопроса не может не нравиться зрительницам предпенсионного возраста, составляющим, как известно, основу любой театральной аудитории. При этом в отличие от родственных драматургии Птушкиной мексиканских сериалов, пытающихся, несмотря на все страсти-мордасти, сохранить видимость жизнеподобия, пьесы русской писательницы пугающе неправдоподобны. В "Корове", например, описывается тяжелый случай зоофилии. От одной интеллигентной немолодой женщины (Нина Попова) муж ушел к молодой прохиндейке. Пока жизнь в лице неверной возлюбленной учила его уму-разуму, женщина, чтобы скрасить одиночество, приютила корову. Муж вскоре опомнился и вернулся, но женщине он уже не нужен, она полюбила (к счастью, платонически) свою парнокопытную наперсницу. Откуда взялась корова посреди городской застройки и как она справляет свои надобности в типовой российской квартире, в пьесе не поясняется. Продвинутый зритель и сам должен понять, что это элементы абсурда. Заканчивается все печально. Героиню разлучают с добродушной тварью, а вернувшийся муж возобновляет старый роман с соседкой (по совместительству лучшей подругой героини). В общем, предательство, предательство, души незаживающий ожог. Абсурдизму текста вторит неосознанный абсурдизм постановочных приемов. Герои в спектакле Птушкиной то, как и положено, входят и выходят в двери, то вдруг, как Дэвид Копперфильд, начинают проходить сквозь условные межкомнатные перегородки. Сверху на это безобразие не без укоризны смотрит шагаловская корова.

Впрочем, и странный выбор одинокой женщины, и исполненный глубокой символики образ буренки еще можно было бы как-то переварить, но примерно в середине действия возвышенные отношения человека и животного, по замыслу автора, оказываются противопоставлены материально-телесному низу, воплощенному в престарелой матери героини (Нина Марушина) и ее очередном муже (Юрий Румянцев). Вслед за случаем зоофилии зрителям предлагают своеобразный геронтологический казус. Мамаша отчаянно пытается доказать, что в семьдесят пять она ягодка опять, то и дело хватает своего избранника за причинное место и все норовит отвести его в ванную. Птушкина в свое время шокировала театральную Москву интимными подробностями взаимоотношений одного из праотцов и двух его жен, но там физиологические откровения были стилизованы под Библию. В "Корове" они напоминают выразительную речь граждан без определенного места жительства. Кого особенно жаль, так это даже не зрителей, а исполнителей, произносящих птушкинский текст. После некоторых пассажей им не поможет никакой дирол с ксилитом и карбамидом.

Известно, что артисты только на словах любят интеллектуальный театр, в глубине души все они взыскуют жанровых пьес -- с яркими характерами, страстями и перипетиями. И Птушкина прежде (например, в «Старой деве») эти их потребности удовлетворяла. То есть предлагала вполне комфортные условия сценического существования. В "Корове" существовать дискомфортно, а хорошей артистке Нине Поповой прямо-таки невмоготу. Иными словами, мы наблюдаем здесь не только превращение интеллигентной женщины в неизлечимую зоофилку, но и перерождение странноватого, но крепкого драмодела в отчаянного графомана. Непонятно только, почему этот случай так заинтересовал Театр Пушкина. В нем, как казалось, работают совершенно здоровые люди.