Вчера над Нью-Йорком было такое же безоблачное небо, как и два года назад, 11 сентября 2001 года, хотя было чуть более свежо. Там, где упирались в облака гордые башни Всемирного торгового центра, зияет гигантский котлован с грязно-серыми бетонными стенами. Публичная скорбь в Америке ассоциируется не с траурными маршами, а с завыванием волынки. Главная траурная церемония началась в Нью-Йорке в полдевятого утра, когда в котлован по длинному пандусу спустились двое волынщиков и барабанщик. Они сопровождали большой американский флаг, который когда-то много месяцев развевался над руинами.

Еще с вечера у котлована и в часовне Св. Павла, которая чудом уцелела два года назад, начали собираться люди. Перед рассветом к котловану потянулись тысячи родственников погибших с черными или желтыми ленточками на груди. Многие несли цветные фотографии родных, останки которых зачастую до сих пор не опознаны и не преданы земле. Церемонию сделали более приглушенной, чем в прошлом году, когда в котлован спускался президент Буш. На сей раз он послал в Нью-Йорк вице-президента Дика Чейни, а сам посетил утром епископальную церковь Св. Иоанна в Вашингтоне. «Мы вспоминаем погибших. Мы вспоминаем героические поступки. Мы помним о сострадании, проявленном нашими согражданами в тот трагический день», -- сказал Буш.

Нью-йоркский мэр Майкл Блумберг отсоветовал Чейни являться на церемонию, забеспокоившись, что присутствие немалой вице-президентской охраны усложнит ее проведение. Из официальных лиц выступили лишь Блумберг и губернаторы штатов Нью-Йорк и Нью-Джерси, а также бывший мэр города Рудольф Джулиани, процитировавший одну из знаменитых военных речей Уинстона Черчилля. На краю трибуны стояла негритянка в черном и переводила речи для глухих.

На трибуне по очереди парами появлялись дети погибших, зачитывавшие их имена. В общей сложности 2792 имени, звучавших как телефонный справочник Организации объединенных наций. В Нью-Йорке погибли представители десятков народов. Первое русское имя было на букву «Б»: Татьяна Бакалинская.

В чтении участвовало около 200 детей. Они не одну неделю репетировали свою часть списка, но из-за специфики английского наречия, в котором не все читается так, как пишется, и экзотичности многих фамилий они иногда сбивались. Один мальчик, запнувшись, замахал руками, как бы помогая себе преодолеть препятствие, но наконец осилил чужую фамилию. Каждая пара покидала трибуну, дойдя до имени своего погибшего родственника. «И мой отец Юрий Александрович Мушинский», -- с легким русским акцентом завершила свой отрезок списка белокурая девушка. Если у микрофонов были братья и сестры, они произносили имя хором.

За спиной у каждой пары читавших стоял пожарный или полисмен в черной форме с портупеей и в черной фуражке. Рыдала скрипка, на которой играл юный китаец в белой рубашке. Чтение четыре раза прерывалось минутами молчания, совпадавшими с теми моментами, когда в верхние этажи башен-близнецов врезались два угнанных авиалайнера, и с падением исполинов на землю. Между тем по рампе в котлован длинной цепочкой продолжали спускаться родственники погибших с портретами и цветами в руках. На дне был сколочен небольшой прямоугольный бассейн, в который скорбящие клали букеты, и скоро их гора уже скрыла поверхность воды. Пришедшие выкладывали на дне имена погибших камешками, кусочками бетона и лепестками роз.