Известный теле- и кинодокументалист, публицист, писатель и сценарист Галина ШЕРГОВА начинала свою профессиональную карьеру еще в первые послевоенные годы. Она является автором 150 фильмов. Накануне ее юбилея с Галиной Михайловной беседует корреспондент газеты «Время новостей» Максим БАЛУТЕНКО.

-- За столько лет творческой работы вам, наверное, удалось реализовать практически все свои идеи?

-- Конечно, нет. В советское время мы все были государственные служащие. И какие-то вещи просто нельзя было делать. Так что очень многие мои заявки были зарезаны, потому что они были не в струю. Например, с Екатериной Вермышевой мы сделали фильм «Мир дому твоему» -- о героях войны. А потом захотели снять продолжение о том, что стало с нашими героями после победы. Нам не разрешили, поскольку судьба у них была сложная: кто стал инвалидом, кто попал в сталинские лагеря... И только потом, уже при Хрущеве, мы сделали второй фильм, «Герои-пасынки», где рассказали об их послевоенной тяжелой судьбе.

Куда неприятнее было другое. Кроме того, что мне было важно и приятно, что я сама замышляла, я делала достаточно много заказной работы. То есть вещи необходимые не столько мне, сколько нашей партии, но от этого на такой работе не ушел никто, что бы ни говорили. При этом существовала некая негласная договоренность с начальством. Я сделаю то, что хотите вы, а вы разрешите мне сделать фильмы, за которые я сама перед собой отвечаю.

-- В таких случаях принято говорить: «Сложное было время».

-- Но интересное. Например, тогда Центральная студия документальных фильмов делала фильмы, рассказывающие об одном дне жизни страны. По всему СССР рассылались кинооператоры -- до ста человек, которые снимали этот «один день». Снимали про что угодно: про важные политические события, стройки, быт, можно было просто интересного человека снять. И потом эта груда материалов сваливалась на стол, и из нее мне надо было сделать сценарий. Замысел был интересный, и если даже это сделать сейчас, тоже было бы интересно.

-- Но сейчас это вряд ли -- слишком большие затраты.

-- Почему? Это конец 90-х, я считаю, был периодом полного упадка теледокументалистики. А сейчас к этому жанру вновь интерес как зрительский, так и у самого журналистского сообщества. Периодически на телеканалах появляются хорошие документальные работы. Часто этому кино не хватает чисто кинематографического мастерства, но при этом, по-моему, наступает время ренессанса документального кино.

-- Вы работали с множеством интересных людей...

-- В жизни каждого есть люди и события, которые изменяют его, становятся ключевыми. Я всегда помню о трех главных уроках, которые преподали мне мои коллеги. После тяжелого ранения я работала в выездной редакции «Комсомольской правды» в только что освобожденном Донбассе. И вот пришлось писать стихотворную подпись под плакатом. Прихожу к редактору, приношу свои стихи, он так грустно на меня смотрит и говорит: «Галя, нехорошо начинать с плагиата». Я говорю: «Как с плагиата?» А он дает вырезку из газеты, где под моими стихами стоит подпись Самуила Яковлевича Маршака. Я терзалась два дня. И вот что оказалось. Я писала в черновиках, и один из них мои коллеги опубликовали в газете за подписью Маршака... Шутка была довольно жестокая, но это был первый урок. Все, что ты делаешь, хорошо это или плохо, не должно быть похоже на то, что делают другие.

Второй урок был таким. Я очень дружила с Ираклием Андронниковым и его семьей. Он был главным моим учителем и в моих глазах остается лучшим экранным рассказчиком. У него была совершенно замечательная особенность -- пародировать любого человека, говорить любым голосом и в любой манере. На одном творческом вечере председательствовать должен был секретарь Союза писателей СССР Алексей Сурков. Но он запаздывал. Тогда Андронников встал и голосом Суркова произнес вступительную речь. Мало того, он в ней сказал все то, что тот мог сказать. Приезжает сам Сурков и произносит слово в слово то, о чем только что говорил Андронников. В зале начинается хохот, а бедный Сурков не понимает, почему его осмеивают. А я вынесла такой урок. Чтобы рассказывать о человеке, нужно уметь войти в характер его мышления, в его восприятие мира. Только если ты влезешь таким образом в человека, ты сможешь о нем написать.

А третий урок связан с кинематографом. Я начала заниматься документальным кино, и меня пригласили на ЦСДФ, предложив вскоре сделать фильм с Романом Карменом. Тот самый -- один день страны, увиденный множеством операторов. Работая над сценарием, я наткнулась на материал с Камчатки. Наша застава, а через пролив -- Америка. И вот два парнишки просто так дурачатся, стоят и кричат: «Эй, Америка...» А в это время в Америку впервые поехала наша правительственная делегация с Никитой Хрущевым. И Кармен взял и сложил встык эти два эпизода. Парни кричат: «Эй, Америка». И по Америке едет наша делегация, и так далее. И тут мне открылось чудо кинематографа, который может сопоставлять и сводить времена, места действия и т.д.

Ведь кино -- это обязательное сочетание двух этих элементов, где слово берет начало в картинке, где картинка обязательно должна быть сопряжена со словом. Как-то я сделала фильм, и в Доме кино была премьера. По окончании кто-то из моих коллег говорит: «Знаешь, замечательный фильм». Потом сделал паузу и добавил: «Для слепых». С одной стороны, вроде как фильм сам по себе не очень интересный, зато текст хороший, но я ужасно огорчилась, потому что текст жил отдельно от фильма. Я писала, сочиняла, пыталась найти слова, а зрительный ряд существовал параллельно. Это тоже был урок.

Через мою жизнь прошло такое количество интересных людей, которые были моими близкими друзьями, что я решила попробовать рассказать то, чего еще не знают читатели. И я написала книгу мемуаров, которая называется «Мои». Если все будет в порядке, то, вероятно, она выйдет в ноябре.