Когда девять месяцев назад в Москве открылся Музей современного искусства, никто не воспринял его всерьез. Во-первых, потому, что создал его Зураб Константинович Церетели, художник, конечно, влиятельный в определенных кругах, но только не в художественных. Во-вторых, потому, что к современному искусству эта инициатива не имела никакого отношения: Церетели, лично отбиравший и даже развешивавший работы, набил свой музей средней руки салонно-арбатской живописью и дополнил картинами авангарда, позаимствованными из других музеев столицы и провинции. И наконец, в-третьих, потому, что музеем все это вообще назвать было сложно: вещи немузейного качества, концепции нет, а экспозиция больше напоминает домашнюю развеску. Почти сразу после открытия музей закрылся по техническим причинам, и все успокоились и забыли. Потом в РГГУ открылась экспозиция "другого искусства", про которую все подумали: "Вот он, настоящий музей современного искусства!"

И вот теперь Церетели открыл в своем учреждении первые выставки. Причем не одну и не две, а сразу четыре. Выстрелил из всех орудий одновременно. Учтя моду на фотографию, которую теперь и у нас стало принято считать самой продвинутой художественной техникой, он показал фотовыставку "Москва во времени, 1920--2000". Как утверждает один из кураторов, он же заведующий отделом выставок музея, Владимир Куприянов, в этот раз Церетели не вмешивался ни в отбор, ни в развеску работ. В результате получилась классическая выставка, состоящая из хорошо обрамленных и замечательно развешенных хрестоматийных фотографий Александра Родченко, Евгения Халдея, Аркадия Шайхета и еще двух десятков знаменитых фотографов. Спрашивается только -- зачем? Ведь подобные выставки, но гораздо лучшего качества, каждый год устраивает Московский дом фотографии под руководством Ольги Свибловой. Но Дом фотографии, хоть и созданный уже давно, до сих пор не имеет своих выставочных площадей. А у Церетели они есть. Если Зураб Константинович купит собранную кураторами коллекцию (что совсем даже не исключено) и она войдет в постоянную экспозицию музея, то надобность в музее Дома фотографии просто отпадет.

Вторая выставка устроена явно в угоду интеллигентскому пристрастию к авангарду -- небольшая монографическая экспозиция питерского художника Леонида Борисова, почему-то причисленного в каталоге к дадаизму. Не забыл Зураб Константинович и о своем увлечении салоном. Третья выставка -- персоналка другого питерца, Владимира Овчинникова. Что же касается четвертой, то это показ новых поступлений, точнее, приобретений, музея. Два небольших зала: инсталляции Олега Кулика "Искусство должно работать" и Александра Бродского "Вечер", а также работы Айдан Салаховой, Игоря Макаревича, Бориса Михайлова и еще четырех художников. (Все они, как обещал Церетели, останутся в постоянной экспозиции музея.) Большинство из этих вещей были куплены Зурабом Константиновичем весной на ярмарке "Арт-Москва". Церетели тогда изрядно потратился, заплатив несколько десятков тысяч долларов. До него в России за такие деньги современное искусство никто не покупал.

Конечно, Церетели-покупатель гораздо симпатичнее Церетели-художника или Церетели-музейщика. В конце концов, покупать на ярмарке может каждый, на то она и ярмарка. Художники, получившие значительные гонорары, может быть, и не очень рады тому, что купил именно Церетели, а не, скажем, музей Гуггенхейма, но не отказываться же. А вот от выставки в таком музее, вроде, можно было бы и отказаться. То, что не отказались, то, что на работу в музей пошел один из лучших московских фотографов, художников и экспозиционеров Владимир Куприянов, наконец, то, что в музее появились работы актуальных художников, свидетельствует о выстраивании новой инфраструктуры современного искусства. Со своим монополистом -- Церетели и подвластными ему свибловским Домом фотографии и маленькими галереями.

Когда-то нечто подобное пытался сделать энергичный Марат Гельман. Приглашенный Юрием Лужковым участвовать в оформлении атриума Гостиного двора, он хотел показать там произведения актуальных художников, тем самым выведя их из галерей, которые посещает очень ограниченная группа заинтересованных зрителей (собственно, тусовка), и выставив на обозрение широкой публике. У Гельмана не получилось -- со двора его прогнали. У еще более энергичного Церетели, конечно же, получилось, как получается вообще все. И нам ничего не остается, как только радоваться. В конце концов, не так уж и плохо, что зрители, по выходным выстраивающиеся в очередь в галерею Шилова, теперь смогут воочию увидеть блестящего зайчика Кулика или гигантские глиняные головы Бродского. О прежнем Церетели напоминает лишь то, что открытие всех выставок было приурочено ко Дню города и, соответственно, освящено приездом Юрия Лужкова.

Так что теперь художественный сезон в столице открывает не какая-нибудь галерея Марата Гельмана, нежно любящая Бродского, и не галерея "Риджина", обожающая Кулика, а музей Зураба Церетели, который никого из актуальных художников, может, и не любит, но зато покупает, выставляет и музеефицирует. Правда, при этом и монополизирует (как это ему вообще свойственно). То, о чем так долго боялись говорить, свершилось.