Свою позицию в отношении идеи изменения и «улучшения» исторического центра Москвы изложил доктор искусствоведения, директор Государственного института искусствознания Министерства культуры РФ, заместитель председателя Федерального научно-методического совета Минкультуры (ФНМС) Алексей КОМЕЧ.

-- Алексей Ильич, недавно исполнился год с момента принятия закона об объектах культурного наследия. Вы активно участвовали в его разработке. Согласитесь, трудно сказать, что спустя год для памятников архитектуры России и Москвы ситуация стала более благоприятная.

-- Я бы сказал резче: для исторического наследия ситуация сегодня катастрофическая. На принятый закон все плюют. По одной только Москве сносятся десятки памятников. Дел заведено мало. Ответственность не наступила ни в одном случае.

-- С чем же это связано? Может, не отрегулированы механизмы, по которым этот закон работает?

-- Не упрощайте ситуацию. Со всей ответственностью заявляю: в Москве выработаны все правила игры. Существуют все согласительные инстанции и процедуры, формы и правила для работы в историческом городе. Законодательно утверждены все правила строительства на территории памятников, охранных зон. Запрет на строительство на территории памятников существует даже в московских постановлениях. На деле руководит всем не закон, а коррупция. Нарушается все потому, что согласование в чиновничьих инстанциях покупается.

-- По Конституции охрана памятников -- совместное ведение Министерства культуры РФ и регионов. Почему же Министерство культуры не вступается в таких, казалось бы, вопиющих случаях, как снос гостиницы «Москва»?

-- Рассказываю все по порядку. Когда гостиница оказалась под угрозой, мы хотели применить статью закона о том, что федерация может сама поставить памятник на охрану. Министерство бодро пошло по этому пути. Было написано письмо правительства. Правительство в соответствии с письмом министерства подготовило решение, послало его на согласование Юрию Михайловичу Лужкову. Лужков в своем ответе написал, что «Москва» это не памятник культуры, а памятник бескультурья и он категорически против этого. После чего Михаил Ефимович Швыдкой сказал: «Ничего, это не имеет значения. По закону согласование с мэрией не нужно. Будем вносить на заседание правительства «с разногласием». Это было в марте месяце. А в начале мая московское правительство торжественно приняло решение о выселении и сносе гостиницы «Москва». 9 мая я увидел Михаила Ефимовича Швыдкого. Спросил его: «Как же так?» На что мне Михаил Ефимович Швыдкой бодро ответил: «Ну наглецы... Мы будем бороться». После праздников, в первый же рабочий день, я узнаю, что, действительно, Михаил Ефимович подписал новое письмо об охране. Я порадовался. Но в конце той же недели я вдруг с удивлением увидел в телевизоре Юрия Михайловича Лужкова и Михаила Ефимовича Швыдкого. Дружно улыбаясь, они говорили о том, что достигли консенсуса. Что сохраняется силуэт и название... Вот так!

-- Как вы отводите обвинения «в упрямой политике неприятия нового»? Ведь как считает руководитель другого проекта категории «группа риска», проекта реконструкции Манежа, архитектор Павел Андреев, «чтобы здание жило, нужны площади для размещения систем его жизнеобеспечения».

-- Существует закон, в котором написано: «Новое строительство на территории памятника запрещено». В Москве строят на территории памятника, как правило, на территории охранных зон почти всегда. Строят зачастую на самом памятнике: дома XVIII -- начала XX века могут «украшаться» мансардами, в которых будут размещаться элитные квартиры с окнами на Кремль. Характерный пример: на флигель городской усадьбы начала XIX века, расположенной на углу 1-го Полянского переулка и Ордынки, «село» пятиэтажное здание «Якутзолота».

Самого слова «реконструкция» по отношению к памятнику в законе нет. Есть формулировка «приспособление для использования». Конечно, для того, чтобы полноценно использовать здание, необходимо провести в него всю современную инженерную инфраструктуру. Но при этом «предмет охраны» -- пространственное решение, архитектурные конструкции, объемные, фасадные решения -- обязан остаться нетронутым.

-- Что же, по этой причине обсуждение судьбы Манежа априорно зайдет в тупик?

-- Не хотелось бы так думать. Пока проект реконструкции Манежа не был в Министерстве культуры. Министерство культуры пока ничего не согласовало. Публично были рассмотрены только реставрационные аспекты. При обсуждении проектов реставрации мы вроде бы нашли компромисс. Архитектор уверял в реальной возможности усиления конструкций с помощью дополнительных ферм без разборки здания. Надеюсь, Павел Юрьевич Андреев памятнику не враг. Но у него есть заказ, инициированный московским правительством, по строительству гаражей. Он его обязан выполнить. И в этом случае -- да, наша позиция категорична. Проект с подземной урбанистикой мы ни в коем случае не пропустим.

-- Вы не устаете повторять, что сегодняшний ущерб, нанесенный Москве, сравним по масштабу с тридцатыми годами. Однако сами 30-е годы XX века -- сегодня топ-тема российской архитектуры. Мы уже давно признали великой ценностью советскую неоклассику, которая, кстати, возникла на месте выбитых церквей, уничтоженных старомосковских кварталов, вырубленных садов, парков. В конце концов, мы же боремся сегодня за гостиницу «Москва». Так что же, через сто лет потомки будут так же бороться за Центр Галины Вишневской архитектора Михаила Посохина?

-- Мы вправе долго рассуждать о том, прекрасна ли сталинская архитектура или отвратительна. Но существует закон -- о государственной охране культурного наследия. Позиция государственной охраны культурного наследия была сформирована в XIX--XX веках. Она нашла отражение в юридических документах. Либо мы соблюдаем эти законы, либо мы с ними не считаемся. Третьего не дано.

-- Можно ли в таком случае говорить о том, что, сохраняя старый город с его рядовой и часто невеликой (в качественном смысле) застройкой, мы бережем прежде всего историческую память, историческое сознание?

-- Можно. Если мы снесем весь старый город (оставим только несколько исторических построек, определенных нами как шедевры), если мы заменим его более комфортным, экономически выгодным по нашему суждению новоделом, то в общественном сознании утвердится мысль: мы вправе сделать историческое прошлое, которое захотим.

-- А на деле это есть господство тоталитарной идеологии. Когда перед историей можно быть безответственным, насиловать ее, фальсифицировать и конструировать ее по собственному желанию заново...

-- Я могу согласиться в принципе, но замечу, что носители этой идеи не только очевидные сторонники тоталитаризма, а иногда очень даже демократы. В любом случае во взаимоотношениях с нынешней властью по проблемам охраны памятников я чувствую себя диссидентом -- если помнить, что главное их стремление состояло в том, чтобы заставить власть исполнять свои собственные законы.