Никогда не могла и представить, что уход из жизни старого профессора, моего неутомимого наставника и советчика, 83-летнего Григория Львовича Бондаревского будет связан с чем-то ужасным. Но случилось. Убийство. И это не просто личная трагедия. Это трагедия государства, в котором мы живем. Государства, которое не в состоянии обеспечить безопасность своим гражданам. Даже молодым, сильным и здоровым. Не говоря о пожилых и немощных. Мы боимся открыть дверь на неожиданный звонок. А вот профессор Бондаревский открыл. Наивная душа, он думал, у него нечего взять. И, действительно, я-то хорошо знаю, что он хранил только архивы и книги, книги, книги. Жидкую профессорскую пенсию он не откладывал на похороны, как обычно делают пожилые люди, а тратил ее на подписку газет и журналов. Он ежедневно просматривал прессу, потому что, несмотря на возраст, работал сутками, готовя аналитические записки и статьи.

В нашем государстве умница-профессор, светлая голова, жил в скромной, мягко говоря, квартире на улице Цюрупы в Черемушках, от вида которой его коллега из какой-нибудь там Великобритании поморщил бы нос. А ведь профессору Бондаревскому писали письма и присылали поздравления руководители Индии, Кувейта, Ирана, Эмиратов, обращались за советом историки многих стран мира. Три года назад президент Индии в своем дворце лично вручил Бондаревскому одну из высших наград -- орден «Падма шри». А в ту же Великобританию ему когда-то даже предлагали уехать. Не захотел. Эти аксакалы старой закалки, они ведь патриоты. Они Родину любят. Безответной, правда, любовью.

Бондаревскому можно было позвонить, чтобы уточнить исторический факт, не роясь в энциклопедиях. К чему, если Григорий Львович тут же ответит, кто и кем был в году этак двадцать пятом? Он знал историю как собственную биографию. Блестящий рассказчик, архивист, аналитик. Его свободный английский ему, а заодно и горячо любимой им Родине, здорово пригодился для изучения британских архивов. Бондаревский всего себя посвятил дотошному копанию в истории колониальной экспансии этой страны. Его страстью стали страны Востока, бывшие британские колонии.

Под конец жизни ему не повезло: его старость проходила в государстве, где мозги, эрудиция и готовность работать не на свой карман, а на благо Отечества оказались не в почете. Как и любой ученый, чей институт сегодня едва сводит концы с концами, он переживал из-за этого, работал как трудоголик и надеялся -- вот-вот что-то изменится. Не изменилось.

Вы думаете, он унывал? Жаловался? Ничего подобного. Ведь Григорий Львович -- одессит, а значит, оптимист с чувством юмора и острым словцом наготове. Как и его жена Александра Аркадьевна, умершая своей, слава Богу, смертью тремя месяцами раньше. Отличник из Одессы, он за свои таланты в 1939 году был переведен, хотя и с большими трудностями (еврей все-таки, в те времена на пятый пункт обращали серьезное внимание), на исторический факультет МГУ. Дипломная работа была о Багдадской железной дороге. Вскоре он должен был стать самым молодым доктором исторических наук. Помешала война. А там -- секретная работа на идеологическом фронте, в спецбюро по пропаганде и дезинформации. И снова Восток. Уже не только по книгам. Сталинабад (Душанбе), Тегеран, Ташкент. Потом снова Москва. Книга «Россия и Персидский залив», другие статьи и работы.

Страшно, когда людей, переживших ужасы войны, убивают сегодня. В нашей России. В России, в которой мы еще собираемся жить. И даже выжить?