Лет десять назад до России доползли модные западные теории, в мрачном свете рисующие роль современных средств массовой информации. Культурологи увидели в СМИ коварного вампира, высасывающего живую кровь из событий реальной жизни. Сообщение о событии подменяет само событие, а то и предшествует ему. Реальность перестает кого-либо интересовать, так как «реальным», то есть действенным, эффективным, значимым, можно стать только за счет раскрутки в медиа. Прошло несколько лет, и эти наблюдения стали достоянием массовой культуры: голливудский фильм о несуществующей войне в Албании, смоделированной телевидением по личному указанию американского президента, был заявлен как комедия, но без эпитета «фантастическая». После фальсифицированной «темишоарской резни» в Румынии можно поверить и не в такое...

Российские СМИ на вампиров не похожи -- питайся они живой кровью, скоро сдохли бы от голода. Слишком мало ее вокруг, живой крови. Но чужие теории нашли-таки воплощение на родной почве, в чем-то даже более радикальное, чем на Западе. Культурная жизнь в отечестве давно уже строится по принципу заявки: собирается пресс-конференция, произносится некоторое количество слов, делается пресс-досье -- и событие готово. Главное -- вовремя заявить о себе городу и миру. Никакой реальности наши медиа не вытесняют -- они даже не пытаются делать вид, что за словами что-то стоит. В упомянутом американском фильме режиссеры мнимой войны хотя бы старались вызвать сочувствие к жертвам среди гражданского населения, пусть этих жертв и играли профессиональные актеры. Их обманывают. А мы обманываться рады. У них медиа искажают реальность, подменяют, кроят ее на свой лад. У нас забывают о ней. О фабрикации реальности речи не идет: на это нет ни сил, ни постановочных ресурсов. Отсюда вывод: надо сделать вид, будто никакой реальности нет и в помине, и придумать свой собственный мир, в котором от слова «халва» во рту становится сладко.

«Самый спорный фильм года». Вот такой рекламный слоган пропечатан на обложке пресс-релиза фильма «Даун хаус». Фильм поставил режиссер Роман Качанов («ДМБ») по сценарию Ивана Охлобыстина, который взялся адаптировать к современным реалиям роман «Идиот». Смешно говорить, что это обман. Уж конечно, фильм не может быть спорным, пока его никто не видел, а стало быть, и поспорить о нем никому не довелось. Кучки малахольных личностей с плакатом «Руки прочь от Достоевского!», нанятых организаторами премьерного показа в Госкино, для демонстрации спорности явно недостаточно. Да и о чем спорить, когда картина представляет собой чудовищно многословный «гон», тупо отснятый статичной камерой, с претензией на стильность, невероятно скучный, с претензией на скандальность, затхло пахнущий тусовкой, с претензией на актуальность.

Вот и цена, которую приходится платить за забвение реальности. Ни секунды не сомневаюсь, что рассказанные в фильме истории могли бы стать -- да, наверное, и были -- настоящим откровением для друзей и собутыльников. Расскажи мне кто-нибудь за рюмкой водки о милиционере, изнасилованном работницами ткацкой фабрики, или Настасье Филипповне, жареными ножками которой Рогожин (Охлобыстин) потчует князя Мышкина (Федор Бондарчук, опозоривший фамилию своим невнятным сомнамбулическим ерзаньем по экрану), я бы, наверное, тоже криво улыбнулся. Но кто сказал, что все это можно безнаказанно снимать на пленку и выдавать за игровое кино? Кто сказал, что застольный анекдот автоматически превращается в фильм, понт -- в талант, а заявка -- в шедевр? Даже как-то неловко напоминать, что творчество -- это усилие по преодолению собственной ограниченности, а не графоманское транслирование своего сознания вовне. И никто не возмутится, не воскликнет: «Да что же это за издевательство такое?» Нет. Придут домой, напишут рецензии. В основном, конечно, отрицательные, но вроде все в порядке вещей: ну, не получилось у ребят -- может, в следующий раз. То есть все вроде как согласны играть по предложенным правилам. Получается, рецепт работает? Назовешься груздем, так тебя не только в кузов засунут, но еще и съедят с удовольствием. Ну, может, без удовольствия, но с вежливой понимающей улыбкой.

Посмотрев «самый спорный фильм года», уже не удивляешься, прочитав на премьерной афише с абсолютно незнакомым тебе названием рекламный слоган «Молодежный хит №1». Опять-таки понятно, что хитом стать можно только по результату проката, а не в самом его начале (премьера фильма Владимира Аленикова и Олега Погодина «Триумф» прошла в «Ударнике» в минувший четверг). Ждешь очередную полуторачасовую заявку на «скандальное, провокационное, шокирующее, молодежное...» -- и удивленно убеждаешься, что снова обманули. На этот раз, к счастью, в твою пользу.

В картине «Триумф» -- масса провалов. Диалоги подростков подчас фальшивы, произносят свои реплики они деревянными голосами, в картине есть сцены, напоминающие худшие образцы перестроечного кино (вроде «Дорогой Елены Сергеевны»)... Но Бог с ними, с недостатками. Все простим за одну верно угаданную интонацию, за ощущение жизни российской провинции, за слезы, смех, радость и отчаяние молодых актеров-дебютантов. Фильм о криминальных буднях российских тинейджеров, торгующих наркотиками, участвующих в уличных войнах и идущих на первое в жизни убийство, дает нашему кино надежду на будущее. Подкупает в «Триумфе» какая-то спокойная скромность. Картина отлично снята, но без злоупотребления модной «клиповостью» (написал -- и поморщился, до чего же противное слово). Никаких прозрачных лифтов, мостов «Багратион» и лужковских дорожных развязок -- всего этого доморощенного шика новой Москвы, за который ухватились российские кинематографисты, наивно полагая, что это приблизит их фильмы к западным образцам. Вместо этого -- анонимная красота российской провинции, с ее обветшалым увяданием и пробивающейся сквозь потрескавшийся асфальт жизненной силой. Никаких сенсаций кастинга: нет ни телезвезд, ни «священных чудовищ» (мало было авторам «Даун хауса» себя позорить, так еще затащили в кадр Барбару Брыльску и Ежи Штура!) Нормальные подростки, кто поталантливее, кто побездарнее, но в целом живые, настоящие. А благодаря этому даже неудачная игра смотрится не как актерская или режиссерская неудача, а элемент поведения персонажа.

Так, сами того не ведая, авторы «Триумфа» избавляют современное российское кино от его главного греха -- претенциозности. Всем известно, что хорошего кино у нас мало, а для того, чтобы перечислить несомненные удачи постсоветского периода, хватит пальцев одной руки. Может быть, поэтому каждый новый проект снимается так, словно российского кино нет и не было вообще, а вот теперь появится Фильм -- первый, доселе невиданный, единственный и неповторимый, призванный заполнить собой образовавшийся вакуум. Здесь и возникает «соблазн заявки».

Когда занят творчеством, ощущаешь связь с тем, что было до тебя и что тебя окружает. Когда пишешь заявку на свое место в культуре, ты должен прежде всего доказать, что ничего похожего до тебя не было, а теперь -- будет, уже есть. Была выжженная земля, стал цветущий сад. Эх, заживем! Не было, видите ли, в России современного кино (увлекательной прозы, актуальной живописи -- нужное подчеркнуть), да послал Господь. Установка эта при внешней рекламной ориентированности на зрителя исполнена презрения. Это презрение к публике, к жизни, к искусству, от которого и сами авторы, может быть, рады бы избавиться, да не могут -- оно въелось в их улыбочки, ужимочки, жеманные жесты на веки вечные.

Господи, какое же облегчение посмотреть фильм, в котором этого презрения не чувствуется. Напротив, «Триумф» смиренно отдает дань лучшим советским фильмам о молодежи (вспоминается «Курьер» Карена Шахназарова) и с неожиданной уверенностью встраивается в контекст американского тинейджерского кино. Даже исполнитель главной роли Петр Ульянов волею случая оказывается практически полным двойником Джеймса Дюваля («Поколение игры в «Дум», «Нигде», «Экстази»). Авторы «Триумфа» не настаивают на собственной уникальности. Наоборот, они скромно признаются, что в долгу прошлого и настоящего, и присаживаются на краешек скамейки запасных, уступая место тем, кто придет после них. Есть надежда, что это место не будет пустовать вечно.