Фестиваль «Звезды белых ночей», продолжавшийся в этом году ровно три месяца, вчера наконец завершился. Все лето приезжали знаменитейшие оркестры; полыхал харизмой Гергиев; гастролировали лучшие балетные труппы; город жил в безумном ритме Мариинки и, включившись в него, получал какое-то магическое удовольствие. И финал был придуман равный этим трем месяцам: закрывал фест New York City Ballet своей самой холодной, сдержанной, аскетичной программой. Три черно-белых балета («Кончерто барокко» Баланчина, Hallelujah junction Мартинса и баланчинский же «Агон») впустили на сцену строгий северный ветер -- пришло время собираться в путь.

Праздники заканчиваются -- и резной узорчатый «Кончерто барокко», сочиненный Баланчиным в начале 1941 года (премьера была 27 июня), зазвучал с интонацией прощания. Две солистки (Паскаль ван Кипнис и Миранда Вииз) в окружении восьми кордебалетных танцовщиц, два первоклассных скрипача в оркестровой яме (Антон Козьмин, Христиан Артамонов), баховский концерт ре минор для двух скрипок. Собственно, балерины и есть скрипки: воплощенный инструмент, воплощенная мелодия. В странном, слишком закрытом, этом почти масонском каком-то балетике (любители находят в каждом жесте двадцатиминутного бессюжетного спектакля специальный проговариваемый словами смысл) Баланчин прощался с эпохой, которая давно ушла: с эпохой балетного класса, шедшего под скрипку. Занятия давным-давно идут под рояль -- что слишком многое поменяло в балете. И, может быть, Баланчин, столь любящий настраивать свои инструменты, что даже выбирал духи для балерин, эту эпоху оплакивал не шутя.

Hallelujah junction -- вот образец спектакля, сделанного под рояль, придуманного под рояль, завоеванного роялем. Собственно, роялей здесь даже два; оба они на сцене, на возвышении у задника (за ними -- Камерон Грант и Ричард Моредок, достойные отдельной овации). Но все же эти массивные лаковые туши прячутся в полутьме: задавая темп, будучи властителями, рыча и позванивая, сцену они оставляют артистам. Хореограф в начале слишком увлекается геометрией: за вычурностью переплетений, меняющихся каждую секунду, не разглядеть рисунка. Hallelujah junction -- это и национальный парк в США, и название драгоценного камня, и сначала кажется, что Мартинсу хотелось воспроизвести колкую кристаллическую структуру, отвечающую ударам клавиш. Но ближе к финалу два солиста, Себастьян Маркович и Бенджамен Миллепид, начинают одновременно подпрыгивать и стричь воздух ногами-ножницами; движение их тел направлено в противоположные стороны (один развернут влево, другой вправо) и в результате при взгляде из партера возникает этакая двухголовая стрекоза с трепещущими крыльями. Редкий вид, обитающий в национальном парке? Танцовщик-виртуоз? Кажется, это тоже что-то вроде прощания.

И баланчинский «Агон» -- расставание с утопией города? Может быть, слишком выверен чертеж троек, слишком он безупречен и холоден. Но в центральном дуэте вдруг танцовщик слишком вожмется щекой в щеку балерине; она не обозначит движение, но обнимет от всей души... Что-то теплится, что-то мерцает -- но в финале четыре одиноких танцовщика не спеша уйдут к заднику. Сантименты закончатся -- придет время опустить занавес.

Чтобы поднять его для «Симфонии Запада». Чтобы зазвучал Херши Кей, влюбленный в дробь тарантасов и губные гармоники. Чтобы вылетели на сцену танцовщики в ковбойских шляпах и шейных платках, балерины в нарядах салунных дев (о, эти воткнутые в прически перья цвета анилинового павлина!). Чтобы чернокожий ковбой Альберт Ивенс вызывал просто вопль зрительного зала сочетанием отличной техники, фонтанирующей витальности и лукавого актерского мастерства. (Расставшись с запавшей в сердце знойной леди -- Александрой Ансанелли, будто выпрыгнувшей из фильмов Джона Форда, он глубоко вздохнул... и погнал четверку кордебалетных девиц, как четверку лошадей.) Чтобы элегическая прима NYCB Мария Ковроски превратилась в знойную шалаву, перекидывающую ногу через голову только и успевающего уворачиваться партнера -- Николая Хюббе.

И чтобы спонсоры изъявили готовность на будущий год снарядить уже четырехмесячный фестиваль.