Музыка, представленная в новой программе Гидона Кремера, была не совсем стара -- хотя в нее затесались имена Шуберта и Листа. Но и не совсем нова -- хотя там значились московские премьеры Канчели, Пярта и Десятникова. Делать из классиков современников, а из современников -- классиков Кремер умеет как никто.

До-минорный квартет Шуберта, прозвучавший в переложении для струнного оркестра «Кремерата-Балтика», демонстрировал высокий класс еще недавно желторотого студенческого коллектива. Фортепианная листовская соната «По прочтении Данте», с помощью давнишнего кремеровского подмастерья Сергея Дрезнина превратившаяся в эксклюзивный виртуозный кундштюк для скрипки и струнного оркестра, демонстрировала, что теперь маэстро умеет диктовать моду даже композиторам девятнадцатого века.

Если для старой музыки имя Кремера оборачивается свободой разного рода адаптаций, то для новой -- прежде всего спецификой выбора. Музыку Арво Пярта, Гии Канчели и Леонида Десятникова помимо общего советского прошлого и успешно сложившегося настоящего связывает нацеленность на постмодернистский диалог с традицией. У Пярта это диалог с самой давней традицией. Четкие, давно отработанные и хорошо узнаваемые квазисредневековые структуры в его новом сочинении Orient--Occident (проще всего перевести как «Восток--Запад») для струнного оркестра дополнились характерной интонацией увеличенной секунды, издавна принятой в отечественной музыке в качестве формулы ориентального колорита.

Шутник Канчели своим собеседником выбирает совсем недавнее прошлое. Вальсок для играющих, поющих и свистящих струнников, киношная легкость, бисовый шарм, имя любимого режиссера в посвящении -- такова его «Маленькая Данелиада».

У Десятникова роман с неофольклоризмом, традиция которого благодаря легкой руке Стравинского тянется через весь двадцатый век. Своей зависимости от «царя Игоря» Десятников никогда не скрывал: и тогда, когда много лет назад начинал писать оперу под названием «Русские сезоны»; и теперь, когда, не дописав ее, поставил-таки это удачное название над циклом из двенадцати номеров для сопрано, солирующей скрипки и струнного оркестра. Номера «Русских сезонов», названные хитрыми диалектными словами (в основу цикла легли народные песни русско-белорусского Поозерья), сгруппированы по три штуки в четыре раздела: Весна, Лето, Осень, Зима. «Времена года» Чайковского, а тем более Вивальди это ничем не напоминает, зато явственно слышится стиль «Свадебки» Стравинского и честные цитаты из его же «Истории солдата». Это ни в коей мере не ретро, не эпигонство, а скорее трепетное объяснение в любви.

Большую, серьезную и на удивление академичную работу Десятникова строгая певунья Юлия Корпачева украсила едва ли не больше, чем неотразимый любимец публики Кремер. Умение повеселить всегда было сильной стороной обаятельного музыканта. Но на этот раз Кремер-шоумен почти затмил более знакомого нам Кремера-интеллектуала и эстета, по некоторым показателям пугающе приблизившись к Владимиру Спивакову. Концептуальная осмысленность программы, равно как и качество ее исполнения, не отменяли обычной развлекательности, в которую скатилось в конце концов все второе отделение. Самое серьезное -- Пярта с Десятниковым -- поместили в первой части концерта. Бисы же, если говорить честно, начались сразу после антракта. И, естественно, продолжились по окончании заявленной программы. Публике было весело, но это скорее грустно.