Открытие оказалось сильно удаленным от основного фестивального марафона, который начнется только 23 марта и продлится до 8 апреля. Но дело, собственно, не в открытии, а в представившейся возможности показать на фестивале Мариинский балет. Сложные отношения между Большим театром и Мариинкой до сих пор не позволяли вывозить на «Маску» некоторые питерские спектакли -- вроде ранее номинировавшихся «Симфонии до-мажор» или прошлогодней «Спящей красавицы». Масштабные и многофигурные, они требовали особых сценических условий и особой рамы, имеющейся только в императорских театрах. Поэтому в программе они присутствовали, но смотрели их лишь члены жюри, специально командированные «Маской» в Питер.

В этом году компромисс вроде бы найден, но проблем и «дыр» в балетной программе не стало меньше. По непонятным причинам из афиши исчезли два номинированных спектакля: «Манон» той же Мариинки и многострадальная «падчерица» нового худрука Большого Геннадия Рождественского «Дочь фараона».

По поводу «Манон» внятных объяснений не прозвучало. То ли этот спектакль -- по оценке критики, добропорядочный и скучный -- представлял ценность только как рама для Дианы Вишневой, лучшей, по общему мнению, исполнительницы главной партии, а потому в Мариинке решили не искушать жюри выбором между Вишневой-Манон и Вишневой в «Драгоценностях» (обе партии номинированы за лучшую женскую роль). То ли и впрямь «Манон» не может быть сыграна в Театре оперетты по техническим условиям (такова официальная версия). Правда, уверяют старожилы, с этими условиями прекрасно справился в свое время английский Королевский балет, показавший там ту же «Манон».

История с «Дочерью фараона» и вовсе покрыта мраком. И сцена есть, и условия позволяют, но помешала ... погода в Египте, из-за которой театр не поехал на запланированные в марте гастроли, однако декорации-то начали упаковывать... В итоге в Египет не попали, но и распаковаться к фестивалю не успели. По крайней мере, именно так объяснили ситуацию в театре. Директор фестиваля «Золотая маска» комментировать эту аргументацию отказался.

Другими словами: оба наших великих театра по-прежнему играют в свою, только им понятную игру. Ради чего они ее ведут -- жизнь покажет. Наверное, ради чего-то более престижного, чем национальная театральная премия.

В результате «Драгоценности» оказались без конкурентов («Послеполуденный отдых фавна» и «Фауст» -- произведения совсем другого формата). Эксперты, сталкивая в одной программе два одноформатных спектакля, «Дочь фараона» и «Драгоценности», знали, что делали. В «Драгоценностях» поздняя, осовремененная Баланчиным классика осваивается в традициях Мариинки. «Дочь фараона» примеряет современные, постбаланчинские понятия ритма, тела и пространства к периоду Петипа. Но и в обоих случаях речь могла идти о современных методах реставрации с учетом выучки и психофизики российских артистов балета.

К сожалению, драматургия получилась другая: «Драгоценности» поставлены в особые условия, вынесены из фестивального и российского контекста, а следовательно, куда более жесткие требования будут предъявлены к стилю «чистого» Баланчина. Насколько спектакль ему соответствует -- решит жюри. Пока оно не высказалось, от замечаний воздержимся. Тем более что Москва уже видела спектакль в прошлом году, а критики подробно его отрецензировали. Скажу только, что, вопреки ожиданиям, последняя часть спектакля, «Бриллианты», в которой Светлана Захарова заменила Ульяну Лопаткину в дуэте с Игорем Зеленским, заставила сожалеть о выборе номинантов на лучшую мужскую и женскую роль. Мягкий и элегантный Зеленский, равно как и безупречно станцевавшая свою партию Захарова, представили именно тот вариант «русского» Баланчина, в котором сентиментальность и механистичность ведут свой нескончаемый спор -- выживет классика благодаря пресловутой русской «душевности» или спасется не менее культовыми западными технологиями.