Представление «Физического театра «Экми» под названием «Жан Жуан» («Стоящий подобно дереву») начинается с видеопроекции. То есть сначала мы просто видим в глубине сцены пять прикрепленных к колосникам широких лент с пятью парами конечностей: рука, вцепившаяся в другую руку, кулак, вытянутый навстречу ступне, переплетение руки и ноги и т.п. Потом медленно спускается экран, и босоногий дядечка начинает красться по толстой ветке дерева, балансировать, переливать свое тело из одной точки в другую. Потом экран уползает, и упражнения в балансировке, выравнивании дыхания, защите и нападении возникают на голой сцене театра «Школа драматического искусства» уже вживую (в течение Чеховского фестиваля именно у Анатолия Васильева периодически появлялись спектакли «экспериментальной программы»). Почти ничего больше, кроме этих упражнений, на сцене и не будет: театр «Экми», созданный шесть лет назад бывшим школьным учителем и уличным рисовальщиком Ши Джи-Тцзе, вырос из боевых искусств и далеко от них не ушел. Собственно, уйти и не стремился.

Как у нас Ольга Пона все рядит своих артисток в платки да валенки, вспоминая деревенские задушевные танцульки, а Саша Пепеляев отмеряет в спектаклях ведрами сбродившие вместе российский медвежий напор и волчью тоску, эксплуатируя маску пропитого страшилища, так и тайваньские люди не пренебрегают подножным кормом. Растет у подъезда кунг-фу -- бери, пользуйся. Немножко еще добавить видеотрюков -- совсем хорошо получится.

Вот и получается: диалог с проекцией. Артист в круге света делает свою зарядку (прошу прощения, «сбрасывает энергию, созданную культивацией кви в точке ниже пупка» -- программка). Одновременно делает зарядку артист на видеопленке. Вокруг артиста на видеопленке при этом медленно кружат иероглифы с названиями исполняемых движений, и кажется, что танцовщик от них руками и ногами отмахивается.

Изредка постановщик все-таки вспоминает о том, что числится по танцевальному ведомству, и, наверное, стоит чуть удалиться от истоков. Занятно, что удаляется он в ту же сторону, что и наши люди, занимающиеся contemporary dance, то есть начинает рассказывать что-то про томление женской души. В спектакле -- двое мужчин и четыре женщины, но мужчины стойко «выращивают корни» (это в тексте: «При зарождении этой формы упражнений («Жан Жуан». -- Ред.) исполнитель ставил свою ногу на вершину пня. Он двигался, чтобы проросли корни, культивировал внутреннюю энергию и обретал стабильность до начала движения».), а женщины порой не сдерживаются, падают на пол и катаются по нему. Диалоги естественно становятся драками: кавалер намечает даме удар в бедро, дама кавалеру целится в лоб.

Но только этим сходство не ограничивается: как на гастрольных афишах наших «современщиков» периодически само собой всплывает гордое слово «балет» -- столь же счастливы были и тайцы в России. Они числились «экспериментальной балетной труппой». Дав повод балетному критику вздохнуть вслед Чеховскому фестивалю: если бы его начальники вложили бы в танцпрограмму столько же внимания, денег и ума, как в программу «драматическую»... Москве уже давно пора иметь свой собственный балетный фестиваль.