Вслед за Европой в России начинается движение против генетически модифицированных организмов (ГМО). Напомним, что еще в конце 2002 года против использования трансгенных продуктов в России выступило здешнее отделение «Гринпис». Эксперты движения выяснили, что генетически измененные белки содержались в каждом третьем продукте детского питания и мясных изделий, которые продавались в московских магазинах, не имея соответствующей маркировки. Теперь же поводом для беспокойства стала регистрация Межведомственной комиссией по проблемам генно-инженерной деятельности двух первых сортов ГМ-картофеля, представленных американской компанией «Монсанто», а также заявки на регистрацию ГМ-сортов сахарной свеклы, сои и кукурузы.

Правда, если европейцы действуют радикально и уже ввели пятилетний мораторий на использование ГМО, то российские ученые и экологи пока еще спорят. «Вся генетически измененная продукция создается под конкретные коммерческие проекты, и надо отдавать себе в этом отчет, -- заявил корреспонденту газеты «Время новостей» кандидат биологических наук, научный сотрудник лаборатории постнатального онтогенеза Института биологии развития им. Н.К. Кольцова РАН Александр Баранов. -- Почему все считают, например, что устойчивость к колорадскому жуку -- полезная мутация? В генномодифицированную картошку встроен ген бетатоксин. Пока не доказано, что он ядовит для человека. Но то, что одновременно с колорадским жуком погибает куча энтомофауны -- на картошке живет около 300 видов микроорганизмов, -- никого не волнует».

Ученые считают, что экспансия «Монсанто» на российский рынок имеет целью только получение прибылей, но риск, которому подвергается при этом как каждый российский потребитель, так и отечественное сельское хозяйство, несопоставим с деньгами. «Экспорт ГМП -- это не только риск для здоровья и удар по отечественному семеноводству, это еще и удар по генетическому разнообразию, -- говорит г-н Баранов. -- Не так давно в Мексике, одном из крупнейших импортеров ГМ-семян, произошло спонтанное перекрестное опыление «усовершенствованных» сортов с обычной кукурузой. И все. Процесс необратим: ген обратно не вытащишь, он уже навсегда. Кстати, это вынудило мексиканское правительство занять более жесткую позицию по отношению к ГМ-культурам, а их бывшим поставщикам соответственно обратить более пристальное внимание на другие рынки -- в частности, Россию».

Что касается последствий употребления ГМ-продуктов, то отношение к ним неоднозначное. Если одни видят в этом панацею от голода и неотъемлемое условие продовольственной безопасности, то другие считают, что последствия далеко не просчитаны. Просто потому, что ГМО применяется еще очень недолго. «Проверить продукцию на нитраты сейчас можно на любом рынке, чтобы проверить уровень радиации у себя в квартире, человек может купить дозиметр, -- говорит Владимир Шарапов, руководитель сельхозпроектов фирмы «Август», специализирующейся на производстве средств защиты растений. -- Однако узнать, использована генетически модифицированная соя в производстве той же вареной колбасы или шоколада, при отсутствии маркировки практически невозможно, таких лабораторий нет».

Выступая на днях на заседании бюро Отделения защиты растений Российской академии сельскохозяйственных наук, где обсуждалось использование трансгенных растений, академик Михаил Соколов заметил, что у нас в стране попросту отсутствуют многие нормативные документы, призванные регулировать вопросы применения ГМ-культур. По его словам, в настоящее время имеется шесть различных определений понятия «биологическая безопасность». То есть даже о терминах пока не удалось договориться. «В России нет закона о биобезопасности, -- сказал Александр Баранов. -- И если у нас действует пятилетний мораторий на клонирование, то еще более актуален пятилетний мораторий на разработку ГМО, чтобы просчитать все риски».