Почти восемьдесят лет назад Леош Яначек превратил в оперу свеженаписанную пьесу Карела Чапека «Средство Макропулоса». Опера сохранила структуру драматургической основы, она почти целиком состоит из диалогов и требует от певцов профессиональной актерской техники -- в «Средстве Макропулоса» физически невозможно «стоять и петь». Неудивительно, что взгляд Геннадия Рождественского в поисках подходящего для Яначека театра остановился на «Геликоне».

Спектакль Дмитрия Бертмана не только о том, сколько должна длиться человеческая жизнь и почему так ужасно прожить 300 лет. Скорее о том, как ушедшие эпохи продолжают жить в нашем времени, так до конца и не перейдя в историю. Точка отсчета -- 1920-е годы, когда родились произведения Чапека и Яначека. Эпоха любовно восстановлена художниками Игорем Нежным и Татьяной Тулубьевой во всех подробностях, от костюмов до телефонного аппарата. Главное же чудо -- это Наталья Загоринская в роли великой певицы Эмилии Марти. Ощущение, будто на сцене Вера Холодная, воскресшая, чтобы сыграть роль женщины-вамп. Все в игре Загоринской (пластика, жесты, взгляды, интонации голоса) оттуда, из 1920-х -- ни одного стилистического промаха! Преувеличенные жесты и эффектные позы немого кино кажутся у нее абсолютно естественными.

На первый план выходит детективная интрига. Непонятно, откуда Марти известны тайны потерянных завещаний и незаконных детей. Грегор (Владимир Болотин), простодушно настроившийся на любовные приключения, вдруг видит перед собой дуло револьвера... Наконец чаемый конверт в руках помолодевшей на глазах Эмилии (из таких же обгоревших конвертов с сургучной печатью публика «Геликона» вынимает программки спектакля). Героиня извлекает из него рецепт элексира доктора Иеронимуса Макропулоса, благодаря которому она прожила триста лет, а теперь хочет повторить все сначала, хотя за три века в ее душе умерло все, кроме ненависти к коллегам по сцене и панического страха смерти.

В финале языки пламени бегут по декорации, склеенной из бесчисленных листков бумаги. Горит рецепт Макропулоса, призраки минувших веков рассеиваются, кошмар бессмертия подходит к концу. В эти минуты оркестр, повинуясь дирижерской палочке Геннадия Рождественского, творит чудеса, и его роскошное, экстатическое звучание сливается с последним монологом Марти -- Загоринской.

С первых минут спектакля оркестр претендует на роль главного героя. Его насыщенное звучание не всегда соразмерно тесному залу «Геликон-Оперы», и певцам приходится нелегко. Тем более что они имеют дело с непростым и, из-за обилия согласных, неудобным для пения чешским текстом, понимать который помогают русские субтитры. «Геликон» никогда не был славен крепкими «стенобитными» голосами. И все же маэстро удается каким-то чудом достичь баланса, и голоса Натальи Загоринской, окончательно перешедшего в баритоны Сергея Яковлева (барон Прус) и, против ожидания, молодого тенора Владимира Болотина (Грегор) выдерживают конкуренцию с оркестром.

В спектакле Бертмана у Марти есть двойник -- начинающая певица Кристина, старательно копирующая костюм, повадки и мизансцены звезды. В последние секунды оперы она жадно вчитывается в рецепт Макропулоса, пытаясь его запомнить. Может быть, Кристина все еще живет среди нас и тоже стала великой певицей?