Казалось бы, не так давно, чуть больше месяца назад, в столице прошел Второй пасхальный фестиваль. И вот уже Валерий Гергиев и его «пасхальная» команда представили меломанам новый проект -- «Звезды белых ночей в Москве». Питерский собрат Московского пасхального фестиваля, «Звезды белых ночей», растянувшийся по случаю 300-летия Петербурга на все лето, поделился с Москвой тремя оркестрами и тремя дирижерами. Хотя причина, по которой для кратковременного визита в Первопрестольную были выбраны именно эти оркестры, а не другие, так и осталась неясной, цикл из трех концертов вполне уместно было бы назвать мини-фестивалем. Тем более что совершенно неожиданно в чередовании ансамблей из Петербурга (Мариинский оркестр), Бамберга (местный симфонический оркестр) и Вены (знаменитые «венские филармоники») обнаружилась своя сюжетная линия и своя интрига.

Интригующим был уже тот факт, что «звездочет» Валерий Гергиев впервые представил Москве свой оркестр в компании с приглашенным дирижером, по собственной воле выбрав роль не участника концерта, а слушателя. Имя финна Эса Пеки Салонена, композитора и известного интерпретатора современной музыки, очень много может сказать любому западному меломану, для московской же публики, привыкшей видеть (и воспринимать) мариинцев исключительно в сочетании с Гергиевым, имя Салонена почти неизвестно. На концерте Мариинского оркестра, открывшего «Звезды белых ночей в Москве», зал был наполнен любопытствующими почитателями питерского маэстро. Вряд ли стоило полагать, что Салонен, у которого за плечами работа с лучшими оркестрами мира (в том числе с Лос-Анджелесским филармоническим, где он является главным дирижером), не справится с оркестром Маринского театра. Суховатый, безупречно четкий жест маэстро, великолепное знание партитур и ощущение оркестрового баланса с первых минут дали понять, что публику ожидают два часа безупречного ансамблевого качества. Важно было то, что, заступив на территорию Гергиева и даже посягнув на его «фирменных» авторов (Шостакович, Стравинский), Салонен придал знакомым произведениям совершенно новый стилевой разворот. Если, по Гергиеву, русские классики ХХ века -- плоть от плоти могучей традиции, заложенной Чайковским и Римским-Корсаковым, то Салонен предпочитает смотреть с другого временного ракурса -- а именно, из ХХI века, глазами современного музыканта.

Вечер открылся сочинением самого Салонена под названием Insomnia («Бессонница») -- впечатляющим, подчеркнуто антиромантическим манифестом, холодным и рассудочным, в котором бессонница -- следствие усталости и бессилия остановить лихорадочный и неумолимый бег времени. То же ощущение неумолимости и предрешенности происходящего затем аукнулось и в «Весне священной», утерявшей привычный Гергиеву «животный» магнетизм, но взамен обретшей холодной блеск выверенных пропорций и размеренную механистичность общего движения, пугающую и завораживающую. Единственное сочинение, которому суждено было сохранить некую общность с романтической эпохой, -- Первый фортепианный концерт Шостаковича, в котором виртуоз и балагур Александр Торадзе обнаружил и малеровскую рефлексию, и шумановский гротеск.

Подобный же сюжет -- диалог столетий -- развернулся и на концерте Бамбергского симфонического оркестра, программу которого составляли сочинения Лигети (Концерт для валторны с оркестром) и Малера (Пятая симфония). Стилистических перекличек между двумя авторами было предостаточно, и дирижер Джонатан Нотт, признанный специалист по музыке Лигети, одного из столпов послевоенного авангарда, обнаруживал их с видимым удовольствием. Оркестр, хотя и не обремененный громким именем и многочисленными регалиями, поначалу показался не слишком расторопным -- в Лигети, где партию валторны исполнила бывшая солистка оркестра Мари Луиза Нойнекер, музыкантам явно не хватало владения красками и стилевой тонкости: лигетиевская партитура, испещренная хитроумными тембровыми оттенками, явно рассчитана на более изощренное исполнение. Зато Малер, сыгранный на одном дыхании, превзошел все ожидания: такой эмоциональной отдачи, такого драматического настроя от благополучных немцев ожидать было сложно. Нотт, дирижировавший Пятой симфонией наизусть, мастерски выстраивал звуковую партитуру. Сыгранные же на бис оркестровые танцы Лигети и Дворжака намеренно или нет предвосхитили последующий выход Венского филармонического оркестра с музыкой Иоганна Штрауса.

Приезд этого коллектива, стоящего на первом месте в любой музыкальной табели о рангах, -- событие знаковое, и не только потому, что последний раз «венские филармоники» заезжали в Россию 32 года назад. Именно они обладают раритетной культурой оркестрового звука, к которой сознательно или подсознательно стремится любой оркестр. Оплот австрийской музыкальной империи Венский филармонический выступит под управлением Валерия Гергиева. Вместе со Штраусом в программе заявлен Чайковский со своей Шестой симфонией, олицетворяющей для всего мира самую суть русской музыки. Кто из двух авторов -- австриец или русский, Штраус или Чайковский -- окажется для Гергиева и слушателей более интересным собеседником, узнаем на завтрашнем концерте.