На этой неделе Германия вспоминала драматические события полувековой давности -- в июне 1953 года в ГДР произошли массовые народные выступления против коммунистической власти. Современные берлинские политики преподносят восстание 1953 года как начало борьбы за свободу, увенчавшейся в 1989 году победой над властью компартии. О своем понимании событий тех дней газете «Время новостей» рассказал Гюнтер ШАБОВСКИЙ -- представитель тех, против кого поднялись взбунтовавшиеся немцы. С 1984 по 1989 год он был членом политбюро ЦК правившей в Восточной Германии СЕПГ, возглавлял Берлинский окружком партии. 9 ноября 1989-го именно он на пресс-конфереции в Международном пресс-центре в Восточном Берлине, которая передавалась в прямой трансляции по телевидению, неожиданно для всех объявил о начале свободного выезда из ГДР в ФРГ и Западный Берлин.

-- Г-н Шабовский, события 17 июня 1953 года вы переживали, будучи уже убежденным коммунистом. Тогда вы были главным редактором профсоюзной газеты «Трибюне». Как вы лично восприняли происходившее на улицах Берлина и других городов республики в те дни?

-- Тогда для меня это был настоящий контрреволюционный путч, результат заговора классового врага. Так учила нас марксистско-ленинская идеология, мы были воспитаны на коммунистических традициях. Точно так же оценивали события многие тысячи коммунистов в ГДР. Часть из них, как известно, перешла на сторону восставших. Но большинство было потрясено неожиданными событиями, в реальность которых поверить было попросту невозможно.

-- Некоторые очевидцы вспоминают, что оказались меж двух огней -- на простых жителей ГДР обрушивалась как собственная пропаганда, так и вал информации из доступных им тогда западных СМИ.

-- Многие в ГДР испытали чувство потрясения и страха. Ведь тогдашние западные телевидение, радио и пресса, которые активно комментировали происходящее со своих позиций, их сообщения воспринимались многими как «лживые» и «нагнетающие напряженность». Поэтому я не стал бы слишком откровенно выставлять события и их участников лишь в черно-белом свете.

-- Но ведь восстание 1953 года было направлено против «плохих» коммунистов... Об этом сегодня в Германии известно любому ребенку.

-- В нынешних дебатах о событиях пятидесятилетней давности слишком мешает идеологический фон, на котором их сегодня анализируют. На территории разделенной Германии существовало два противоборствовавших лагеря. О том, что западная система демократии имела определенные недостатки и слабые места, сейчас стараются не вспоминать.

Ее антиподом была система, базирующаяся на коммунистической идеологии. И в этом главная особенность политического момента того времени. Ведь противостояли друг другу не стремившиеся к господству политико-экономические системы, как это было, скажем, накануне первой мировой войны. В результате разгрома фашизма и окончания второй мировой войны произошло столкновение основополагающих общественных концепций развития человечества, обращенных в будущее. Именно это объясняет упорство и полную непримиримость сторон на той фазе истории.

-- Непримиримость, о которой вы говорите, несколько раз приводила обе системы к опасной грани ядерной войны. Каким же чудом удалось ее избежать?

-- На мой взгляд, от гибели в третьей мировой войне человечество спас ядерный потенциал обеих сверхдержав -- каждая из них боялась применить его против другого, боялась сама оказаться сметенной атомным ураганом. Именно по этой причине не произошло «горячего» столкновения этих самых концепций. Однако это обстоятельство ничего не меняет в идеологической закостенелости и тупости коммунистического лагеря во главе с Советским Союзом.

-- Восстание 1953 года в ГДР часто называют первым шагом к «избавлению от коммунического гнета». Вы согласны с такой оценкой?

-- Основной вывод, который я могу сделать из истории завершения «холодной войны»: главное поражение выпало на долю коммунистической идеологии. Сергей Хрущев, присутствовавший на сегодняшней дискуссии о роли восстания 17 июня 1953 года, сравнил его с залпом «Авроры» в 1917 году. Я бы позволил себе привести иное сравнение. К этому меня, в прошлом одного из руководителей коммунистической ГДР, привели мои раздумья последних 10--12 лет после падения Берлинской стены.

Залп «Авроры» положил конец старой феодальной системе в России. Однако событие, сравнимое с нашим 17 июня, было и в Советском Союзе, хотя об этом сегодня никто и не говорит. Я имею в виду Кронштадтское восстание 1921 года, когда матросы и рабочие Советской России поднялись против коммунистического абсолютизма. Это восстание было кроваво подавлено. И его в советской истории долгие десятилетия интерпретировали точно так же, как и 17 июня в документах СЕПГ, -- как «антинародный империалистический заговор».

Во времена Никиты Хрущева похожее восстание произошло в Новочеркасске, и оно также было потоплено в крови. Эти события и их ход наилучшим образом характеризуют те диктаторские системы. Они обещали людям лучшую жизнь в будущем. Однако ввиду своей неэффективности социалистическая экономика была не в состоянии удовлетворить даже самые элементарные потребности людей. При этом хозяйство оказалось в тисках жесточайшего гнета -- страшно вспоминать, что бюрократический аппарат госплана ГДР насчитывал 50 тысяч сотрудников.

-- В течение нескольких десятилетий вы были одним из ведущих руководителей СЕПГ. Как вы сегодня оцениваете ваш собственный провал накануне падения Берлинской стены?

-- Когда видишь, что против тебя поднимается людская масса, которая вышла на улицу, невольно начинаешь задавать себе вопросы, о которых прежде не задумывался. Так было в 1953 году, так было и в 1989-м. С той лишь разницей, что в первом случае мы восприняли происходящее как «заговор контрреволюции», «антинародный мятеж». В конце 80-х годов становилось все отчетливее, что власть коммунистов и режим Хонеккера противоречат воле народа.

Я был единственным членом политбюро, который не раз встречался лицом к лицу с жителями Восточного Берлина и пытался убедить их в том, что мы желаем для них только лучшего. Собственно говоря, в этом я был убежден все эти годы. Для меня это было время самой интенсивной учебы у самой жизни. Но в результате я смог прийти к главному для себя в то время выводу: ничего больше сделать нельзя. Люди были настолько разочарованы в нас, настолько далеки от нас, что должно было произойти что-то иное.

Для этого нужно было уйти нам, «коммунистическим вождям». Прежде всего мы должны были спросить себя: почему развалилась вся эта коммунистическая система, которую мы всегда преподносили людям в качестве самой справедливой и прекрасной в истории человечества? Ведь все люди, ради которых мы трудились, оказались против нас. Убедить их в обратном было уже попросту невозможно.