«Пятьдесят». Для венецианского лета этого года число пугающе замысловатое. Только что открылась юбилейная, пятидесятая по счету крупнейшая выставка современного искусства, международная Венецианская биеннале. И надо же такому случиться, что в дни открытия погода побила полувековой рекорд. Полуденная шкала термометра исправно в течение недели краснела где-то на отметке плюс пятьдесят по Цельсию. Это с их-то адриатической влажностью! Стало очевидно, что с «диктатурой зрителя» (название биеннале, данное куратором, критиком Франческо Бонами) будут проблемы. Какая уж тут диктатура -- мокрые, соленые, синие, зеленые коллеги-журналисты перетекали из одного павильона в другой, боясь повторить судьбу героя томасманновской новеллы.

Встряхнуть разомлевших и очумевших от жары гостей биеннале мог лишь сильный кураторский жест -- собственно, та постановка глаза, которая и сделает диктатуру зрителя легитимной. Но, на мой взгляд, случилось непоправимое. Бонами предпочел тактику «семи нянек». Главная выставка в старом Арсенале поделена на девять кураторских «зон», каждая со своей темой и концепцией. Сами по себе арсенальные выставки неравнозначны. Много интеллектуального «секонд-хенда», отработанных идей и образов. Художники приглашены в основном из развивающихся стран: арабских, африканских, восточноевропейских, азиатских. Такая экспериментальная мозаика, конечно, по-своему интересна, но не как несущая конструкция важнейшей и престижнейшей выставки мирового уровня. Конструкция рассыпалась. Что осталось?

Осталось разбитое на осколки пространство гениального по архитектуре древнего Арсенала. («Это же надо умудриться такой готовый шедевр выставочного дизайна испортить», -- сетовал, бродя по пластмассовым боксикам молодых и перспективных корейцев, недавний куратор русского павильона и один из экспонентов нынешней биеннале Юрий Аввакумов.) Остались отдельные неплохие выставки отдельных хороших кураторов с отдельными работами звезд (особенно запомнилась всем «Станция Утопия» -- кураторы Молли Несбит, Ханс Обрист, Рикрит Тираваниджа). Остались, наконец, национальные павильоны в Садах Биеннале. Они-то (уникальный случай!) и стали главной отрадой.

Достойно всяческого удивления, но обычно цельная главная выставка нынче в осколках, а обычно разбитый русский павильон собран куратором Виктором Мизиано и комиссаром Евгением Зябловым просто превосходно. Так уж, простите, вышло: у нас скромный артподвиг, а у хозяев большая сиеста. Они отдыхают.

В отличие от претенциозных и скучных арсенальных экспозиций павильон (редкая для России удача) элегантен, понятен по смыслу. Называется «Возвращение художника» -- рефлексия на тему сформировавшейся в последние десятилетия культуры зрения. На главном этаже -- работы четырех мастеров. В первом зале -- веселые картинки Константина Звездочетова: он смотрит на мир глазами сатирических графиков журнала «Крокодил» и интонационные акценты ставит соответствующие. Это блестящая двойная пародия. Кви про кво. Центральный, самый проблемный зал русского павильона (напомним, что русский павильон был выстроен в начале XX века Алексеем Щусевым и безобразно ремонтировался при советской власти), великолепно укрощен Валерием Кошляковым. Полупроявленный на гофрокартоне большой классический стиль всех времен и народов (дворцы, портики, колонны, нарисованные на рваных упаковочных коробках, закрывших все стены зала и даже подвешенных к его потолку) ассоциируется с выцветшими помпеянскими фресками в откопанном из пепла доме знатного римлянина. А сама подыгрывающая архитектура Щусева предлагает и другой ряд красивых зрительных аллюзий: и рай советских утопий, и мирискуснический пассеизм. Понятно, что для Кошлякова главным собеседником становится визуальная память как таковая, без политических и социальных помех.

Альтернативу предлагают в последнем зале Дубоссарский и Виноградов. Объект их внимания -- постсоветская эпоха. Потому адекватный визуальный код -- массмедийный китч и гламур.

Итак, мы выстроили арку: пятами ее являются работы Звездочетова и Дубоссарского--Виноградова, а архивольтом -- живописная инсталляция Кошлякова. Но любая арка клинится замковым камнем. Иначе рассыпается, как выставка в Арсенале. Замковым камнем нынешнего павильона оказалась маленькая выставка «Тондо» на первом этаже. Автор -- Сергей Братков. Это не что иное, как портреты самих экспонентов, закольцованные в сложнейшую композиционную форму -- круг. Получился веселый паззл-ключ к идее куратора. Каждый из мастеров сфотографирован в своем «визуальном коде». Звездочетов -- на фоне красных флагов, Дубоссарский--Виноградов -- в стальных решетках модного хай-тека, Кошляков -- на ступенях ВДНХ или высоток. А наблюдатель наблюдателей Братков на собственных фото сначала парит в воздухе, а потом плавно приземляется у дверцы модненькой машинки Виктора Мизиано. И высунувшийся из окна растроганный куратор льет на разгоряченную голову хроникера новой русской визуальности воду из графинчика. Освежитесь и отдыхайте, друг мой.

Последняя важная деталь. Перфекционизм замысла и исполнения выставки русского павильона отлично корреспондировал с тем, как была отлажена административная часть. Выставку впервые спонсировал Банк Москвы, он же помогал Росизо принимать журналистов.

О других проектах и павильонах Венецианской биеннале и финалистах непременного конкурса мы расскажем в ближайших номерах газеты.