Завтра Большой театр будет чествовать Марину Семенову -- балерине исполняется 95. Сама Марина Тимофеевна день рождения уже отметила в конце мая -- отбросив все правила перевода дат старого стиля в новый. Правила ее вообще никогда не волновали и не волнуют -- и потому не случайно идеальная классическая балерина, любимица Вагановой и лучшая ее выпускница, танцевавшая лебедей и принцесс, отразилась в зеркалах критических статей символом не свободы даже, а вольности, волюшки-воли. После окончания училища в двадцать пятом (газеты к тому времени отслеживали ее выступления уже два сезона, а после выпускного «Ручья» устроили овацию) она за четыре года получила весь классический репертуар, статус надежды и славы возрождающейся Мариинки -- и оставила театр, уехала с мужем в гастрольный тур, лишь в следующем сезоне объявившись в Москве. Став балериной Большого -- театра, славящегося актерской игрой и непафосным азартом, игрой вовсе не пожелала увлечься, игровые детали ее не интересовали. Зато стены Большого тут же загудели эхом королевственного жеста.

Судя по всему, главное, что поражало московских поклонников Семеновой, -- любовь к жизни. «Тени» и привидения, безупречные с технической точки зрения, пылали таким жаром, что казались слишком живыми. Живая женственность и устанавливающая дистанцию царственность сочетались в Семеновой самым волшебным образом. Особенно после войны, в эпоху «взрослой» Семеновой. Округлые линии, статные плечи -- нынешние балерины, девчонки, морящие себя голодом до обмороков и все состоящие из задиристых углов, кажутся принадлежащими не то что другой эпохе, но другой профессии. Ее профессией было -- править (как балерины императорских театров). И конечно же танец ее никому ничего не обещал -- и речи не шло о доступности. Недаром лучшей ролью Семеновой была Раймонда -- ее принцессе в голову не приходило жалеть умиравшего у ее ног сарацина.

Она должна была править Большим -- но правила лишь своими поклонниками. Счастьем было уже то, что вослед за вторым мужем ее не отправили в лагеря -- разрешили танцевать, продолжить карьеру. Но премьер старались не давать и уж конечно за границей не рекламировали -- знаменем стала Уланова. И пятьдесят лет назад, в год, когда все могло измениться, собрав в своем перечне ролей и Царь-девицу, и Эсмеральду, и Мирандолину, прикоснувшись к радостям отечественного драмбалета и объяснив глубоко советской публике радости балета классического, Семенова ушла на пенсию -- и стала педагогом-репетитором театра.

Она работает до сих пор. С ней занималась Надежда Павлова, с ней репетирует Николай Цискаридзе. И у нее есть еще одна заслуга: она поработала не только для балета, но и для балетоведения. Из послевоенного мальчишки, отбивавшего себе ладони на ее спектаклях, вырос Вадим Гаевский, лучший балетный критик ХХ века. Навсегда развернуть чужую судьбу -- вполне царское занятие.