Вчера старший заместитель госсекретаря США Джон Болтон обвинил Москву в «потворстве поставкам технологий ОМУ в Иран». Разъяснить неожиданный демарш американского дипломата спецкор газеты «Время новостей» Катерина ЛАБЕЦКАЯ попросила замминистра иностранных дел России Георгия МАМЕДОВА.

-- Наше сотрудничество с Ираном в ядерной области ограничено строительством Бушерской АЭС. И все, что мы делаем в рамках этого сотрудничества, абсолютно во всех деталях соответствует Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и не вызывает никаких вопросов у надзорного органа этого договора -- МАГАТЭ. Это агентство провело больше сотни инспекций на Бушерской АЭС, то есть это сопоставимо с тем, что происходило в Ираке, и никаких вопросов к нам или иранцам нет. Нет и сомнений, что это может быть прикрытием для какой-то «закрытой ядерной программы». Инспекции происходят регулярно, поэтому данные самые свежие.

-- Как обстоят дела с топливом для Бушерской АЭС?

-- У нас есть обязательство поставить топливо. Но у нас и у иранцев есть договоренность, что это топливо будет поставлено, когда будет подписан наш с ними двусторонний протокол. Вот слово «протокол» и могло внести путаницу: ведь есть два протокола. О втором я скажу ниже. А сейчас речь о протоколе, который мы должны подписать с Ираном.

-- Когда подпишете?

-- Как только он будет готов. Сейчас наш Минатом с Атомным агентством Ирана как раз ведет согласование этого протокола. Смысл его в том, что отработанное топливо будет возвращаться в Россию, то есть исключается сама возможность его переработки и использования в немирных целях. На этом заканчивается все, что связано с нашим сотрудничеством с Ираном в ядерной области. Оно кое-кому не нравится, включая Джона Болтона. Мы считаем, как сказал наш президент, что Иран -- это наш сосед, мы будем с ним сотрудничать. Позиция же США в отношении Ирана вообще, не только по ядерной программе, отличается от нашей. Вы помните, что руководство американской администрации призывало к изоляции Ирана.

-- Что вы думаете о «возможной ядерной программе Ирана»?

-- Мы считаем, что никаких доказательств существования такой программы нет. Я подчеркиваю, пока МАГАТЭ не выявлено никаких нарушений Ираном ДНЯО. Но есть определенные вопросы чисто технические. Их мы обсуждаем не по указке американцев, а потому, что это нас самих волнует. Ведь это происходит близ наших границ, и мы заинтересованы в том, чтобы договор строго соблюдался.

Поскольку есть вопросы, то кое-кто, типа Болтона, утверждает, что Иран нарушает ДНЯО, что надо его изолировать и т.д и т.п. Значит, нужны какие-то дополнительные меры, чтобы прояснить ситуацию. 16 июня будет созван Совет управляющих МАГАТЭ. Он созывается регулярно, это не какая-то «чрезвычайная сходка». Но там будет поставлен и этот вопрос. МАГАТЭ уже в течение ряда месяцев на основании проводимых инспекций и информации, поступающей от различных стран, в том числе от США, готовит доклад. Там будет сделан вывод, соблюдает ли Иран все обязательства по договору. Гадать, каким будет этот вывод, трудно: может, расплывчатый, может, ясный.

Мы доверяем МАГАТЭ и будем прислушиваться к его выводам. Агентство и лично гендиректор Аль-Барадеи себя проявили хорошо и независимо, в том числе по иракскому вопросу.

-- В чем суть второго протокола -- с МАГАТЭ?

-- Он пока подписан только с 30 странами. Смысл его в том, что инспекции МАГАТЭ могут распространяться не только на заявленные ядерные объекты, но и на любой объект, на котором, по информации агентства, могут содержаться ядерные материалы. Даже если такой объект не заявлен страной. Это как бы дополнительная прозрачность. В условиях, когда ведется пропагандистская кампания, оказывается политическое давление, когда вводятся совершенно несостоятельные санкции, в том числе и против наших предприятий, лучше для всех, и для Ирана тоже, подписать протокол, продемонстрировав открытость и добрую волю. В принятой в среду саммитом в Эвиане Декларации о нераспространении говорится, что «восьмерка» призывает Иран без задержек и условий подписать дополнительный протокол. Это полностью соответствует и нашей позиции.

-- Георгий Энверович, «наезд» Болтона стал неожиданностью для вас?

-- Поскольку мы с Болтоном, как профессионалы, все время ведем переговоры по этим вопросам, мне не хотелось бы вступать с ним в публичную полемику. Г-н Болтон нередко бывает Москве. С ним встречаются все, с кем он хочет встретиться, включая руководителей Минатома, «Росбоеприпасов», других агентств. Он может получить экспертный ответ на любые свои озабоченности. Поэтому мы считаем, что не очень ответственно с его стороны делать такие заявления, не имея никаких доказательств и, главное, не задав нам никаких вопросов на этот счет. А я с ним виделся в Эвиане два дня назад. Мы работали, экспертно готовили материалы для руководства в связи с Декларацией о нераспространении. Как раз в Эвиане превалировал дух сотрудничества. Прежде всего благодаря и договоренностям между президентами России и США в Санкт-Петербурге.

-- Откуда же сей ветер перемен?

-- Честно говоря, мы просто в недоумении. Можно гадать, для чего это нужно. Может быть, это часть общего политического давления. Я же вам рассказал, что у нас разные курсы именно в отношении Ирана, а не в отношении возможных ядерных программ. Американцы выступают за изоляцию Ирана, а мы -- за сотрудничество с ним, разумеется, в рамках международных договоренностей. Но совсем непонятно, зачем после таких серьезных договоренностей в Петербурге и Эвиане потребовалось вот такое безосновательное высказывание. Поэтому мы выражаем озабоченность. Если же есть какие-то серьезные вопросы, не в плане пропаганды, а выяснения истины, то у нас есть экспертные каналы, в которых и сам г-н Болтон регулярно участвует.

-- Что требуется для урегулирования этой «странной ситуации»?

-- Ничего не требуется. Потому что никакой «странной ситуации» нет. Странность существует только в том, как это освещается в прессе. На самом деле и американцы, и мы, и иранцы прекрасно сознаем, о чем идет речь.