Законы жанра газетной рецензии на книгу требуют пересказа ее сюжета. Правила хорошего тона, напротив, не рекомендуют пишущему о детективном романе подробно касаться сюжета. Поэтому буду совсем краток: в городе на Неве произошла кража, похищена имеющая коммерческую ценность православная святыня, расследование поручено двум сыщикам -- Багатуру Лобо и Богдану Оуянцеву-Сю, в финале злоумышленники найдены и частично наказаны... Все, приличия соблюдены, тема обозначена, перейдем к сути дела.

Как говорил великий Лао-цзы, у победы много родственников, а поражение всегда сирота. Не окажись "Дело жадного варвара" -- первый роман из новой литературной серии питерской "Азбуки" -- столь оглушительным, столь обидным провалом, можно было бы почти всю рецензию посвятить увлекательному расследованию, who is who в этом проекте. Имело бы смысл, допустим, предметно обсудить, в какой степени реальна личность самого автора романа, голландско-китайского писателя Хольма ван Зайчика. По мне, так вполне реальна: Хольм -- распространенное китайское имя, Зайчик -- популярная голландская фамилия, а частица «ван» вообще употребима сплошь и рядом.

Впрочем, дотошный разбор версий стал бы уместен, повторяю, лишь в случае очевидного триумфа. А поскольку "Дело жадного варвара" явилось для "Азбуки", по всем параметрам, безусловной и весьма обидной неудачей, неблагородно сыпать соль на раны конкретных исполнителей проекта, желающих ныне укрыться в тени: всякий садизм чужд автору этих строк. Гораздо важнее попытаться определить генезис этого "азбучного" провала.

Несмотря на многочисленные реверансы Хольма ван Зайчика перед его частичным соплеменником Робертом ван Гуликом (они навязчиво присутствуют как в самом тексте, так и в послесловии), "Дело жадного варвара" почти никак не соотносится с циклом романов-стилизаций о расследованиях средневекового судьи Ди. Разве что и там, и там присутствует китайский колорит: у Гулика он органично растворен в сюжете, у нового подопечного "Азбуки" -- торчит из каждой сноски, так и пестрящей иероглифами. Если средневековый Китай ван Гулика выстроен до деталей и потому непротиворечив, то у ван Зайчика описан насквозь придуманный, неряшливо-сборный, синтетический мир "альтернативной" России (ставшей, как явствует из сюжета, частью могучей славяно-китайской империи). Полицейские функции здесь выполняют вэйбины и козаки, вместо наградных часов присутствуют наградные веера, а имена чудовищны даже для эстрадной юморески: одного из героев зовут, например, Мокий Нилович Рабинович, другого -- Джанибек Гречкович Непроливайко (вы уже поняли, что он космонавт?), а отрицательного персонажа и вовсе кличут Дзержином Ландсбергисом (привет из "Москвы 2042" крайне нелюбимой романистом Прибалтике). Детективная фабула оборачивается пшиком -- каким-то невнятным deus ex machina, каким-то молибденом в конце, благодаря которому упорхнувшая за рубеж святыня будет возвращена. Кажется, автор и сам перестает к финалу понимать собственную фабулу и досадливо ставит точку, осознав, что толку все равно не будет.

Если искать аналогии, то роман ван Зайчика напрямую связан с принципиально иным, чем в случае ван Гулика, направлением, типичным представителем которого в жанре fantasy является американец Глен Кук с полуудачным сериалом "Приключения Гаррета" (1987--1995).

У Кука действие всех детективов о Гаррете разворачивалось в выдуманном городе Танфере, где на равных правах с человеком существуют гоблины, гномы, орки, тролли, и герою приходится расследовать преступления в условиях, принципиально отличныхот реальных.

Мир Танфера, тщательно прописанный, в каждом новом романе открывал новую причудливую грань -- и на этой новизне цикл еще так-сяк держался, хотя собственно детективное повествование не могло не рассыпаться. Кук более талантлив и уж точно более последователен, чем Зайчик. Однако цикл его неизбежно оказался лишь полуудачей и ничем иным стать не мог. Увы, жанр детектива капризен, необычайно чуток к реальности и отказывается подчиняться, когда мера условности превышает допустимые пределы и конструкция времени-места выглядит чересчур шаткой.

Бедный ван-заячий Боливар, больше похожий на Тяни-Толкая, оказался слишком слаб, чтобы выдержать, кроме описательно-ознакомительной нагрузки, какую-либо еще.

Он и не выдержал.

Лев ГУРСКИЙ, Вашингтон

С проектом Хольма ван Зайчика связан писатель Вячеслав Рыбаков, автор киносценария к нашумевшему в 80-е годы фильму «Письма мертвого человека».

Вячеслав Рыбаков говорит, что он очень увлечен проектом ван Зайчика, хотя и отрицает свое авторство: «То, что написал ван Зайчик, написано хорошо, я бы не смог так написать». По словам Рыбакова, он лишь консультирует переводчика с китайского, поскольку свои тексты ван Зайчик присылает на этом языке.

Сейчас готовятся к изданию вторая и третья книги цикла. «В конце третьей написано: «Конец первой дзюань», что в дословном переводе означает «свиток». Что будет дальше, я пока сказать не могу», -- говорит Вячеслав Рыбаков и добавляет, что переводчиком получены фрагменты четвертой и пятой книг, однако полных текстов пока нет. «Переводчики к работе пока не приступили и вряд ли приступят в ближайшие полгода, -- заявляет Вячеслав Рыбаков. -- Впрочем, я могу и ошибаться. Связь с ван Зайчиком односторонняя. Он просто присылает свои тексты. Написать ему сами мы не можем».

Юрий АНДРЕЕВ