Известно, что Марко Поло, вернувшись из странствий, рассказывал всякие чудеса. Обитатели роскошных палаццо смеялись ему в глаза, даже когда Марко говорил правду, но простой народ сохранил память о дивных тайнах Востока, поведанных путешественником. Вот так Италия и узнала о представлениях бродячих комедиантов-корейцев, которых в Китае называли «ла-цзы» (в приблизительном переводе -- «просветленные чудаки-барабанщики»). Так в итальянском языке появилось слово «лацци»: трюк, гэг, или, говоря по-нашему, прикол. Так родилась комедия дель арте. Я, конечно, дурачусь, и позвольте уж мне подурачиться: настроение у меня -- лучше, чем у удава из мультфильма «Привет, мартышка!» И у вас, смею заверить, будет такое же, если вы успеете попасть на спектакль Cookin', представляемый корейской «ПМС продакшнз» и компанией «Бродвей-Азия» на сцене Театра имени Пушкина. Это живой образчик универсального развлекательного искусства, которое не признает границ, возрастов, эпох, культурных дистанций, национальных традиций -- все подобные условности ему по барабану, причем буквально (барабан в этом мире -- инструмент обрядовый, даже священный). Такое искусство живет и будет жить везде, всегда; оно -- одно и то же на венетийских площадях, при дворе «короля-солнца», в фильмах братьев Маркс и приключениях Никулина--Вицина--Моргунова. Что оно делает? Смешит. Какое оно? Смешное. В чем его цель? Чтобы всем было весело. Чем оно отличается от сорной похабени вроде «Аншлагов», «Масок-шоу», «Квартетов И»? Виртуозностью, азартом, великолепием. Нельзя сказать, что сюжет Cookin' прост -- его нет вообще. Есть ситуация: четыре молодых повара, три проказливых и один отпетый, готовят еду для свадебного банкета. Ничего особенного: Cookin', он все-таки ближе к «Макдоналдсу», чем к «Максиму». Надо ощипать и запечь уточку, покрошить овощи, налепить с помощью зрителей пельмени, а торт пусть вырастет сам. Менеджер Сеунг Соо Йоо приказал, чтобы все было готово в шесть часов («сесть тьясов»): часы висят в правом углу сцены, идут как настоящие, и к началу готовки на них без одиннадцати пять. Уже выяснилось, что развеселые поварята стряпать не очень любят, а любят играть «в кухню»: барабанить ножами, скалками и палочками для еды по всему, что не шевелится, строить друг другу мелкие каверзы и показывать глупости. Они будут торопиться, путаться, опаздывать, но, конечно, успеют. Это все. Никакой истории, никакой морали -- даже такой элементарной, как «каждому свое». Арлекин и Коломбина не поженятся, самогонщиков не арестуют, влюбленный старик не получит по носу палкой за свой сварливый задор: режиссер Сеунг Ван Сонг показал Москве, что такое театр трюков в его окончательной, супрематической чистоте. Пересказывать трюки -- дело неблагодарное, а тут тем более. Вы все это видели: не на сцене, так на экране, не на экране, так в цирке, и спросите вашу бабушку -- она тоже видела, и ее бабушка тоже. Хотя в такой концентрации навряд ли. Кухня -- идеальное место действия для театра трюков: здесь есть огонь, вода, органическая жизнь и тысяча предметов, которыми можно драться, кидаться и баловаться. Прелесть представления Cookin' в отлаженности и бесперебойности. Темп с самого начала задан бешеный: когда уборка кухни, натурально перерастающая в потасовку a-ля Джеки Чан (только веселее, куда веселее!), слегка затягивается, зритель начинает поерзывать. Шутка ли, прошло уже девять с половиной минут (5.37 -- 5.46 по корейскому театральному времени) -- оно, конечно, здорово, но не длинновато ли будет? О, неблагодарные! В обыкновенном театре двух таких потасовок хватило бы на любую комедию положений, и вы потом бы клялись, что ничего смешнее в жизни не видели. Впрочем, корейцы сами виноваты. За первые же полчаса они забаловали публику простыми, вечно милыми лакомствами: совсем не изысканной и не очень даже разнообразной, но вкусной и здоровой пищей. Главный грех российского развлекательного искусства -- тот же, что и у российских закусочных: необоримая нечистоплотность. Cookin' -- не в укоризну нам, но, дай-то бог, в поучение -- театр чистюль: и в прямом, и в расширительном смысле слова. Отчасти оно даже противоестественно: очевидный праотец этого представления -- итальянское празднество «прощай--мясо» (carne + vale), а карнавальному искусству, как мы знаем от Бахтина, подобает всякая раскрепощенность и аморальщина. Вероятно, я несколько погорячился, говоря о несущественности национальных традиций. Предел карнавальной свободы для корейского театра -- палка от швабры, весьма условным образом воткнутая в материально-телесный зад шеф-повару Вон Хае Киму, или восклицание «агурьец!», переходящее у прелестной поварихи Джи Вон Канг в недвусмысленно постельные стоны: агу! агу!.. а!.. а!.. а-а-а... Что поделаешь, огурец и впрямь отличается от прочих овощей известным фаллоподобием, а поварятам лишь бы шутки шутить, нет чтоб за девушкой поухаживать. Говоря же о той телесной чистоте, что достигается не молитвой и постом, а всего лишь при помощи мыла душистого и полотенца пушистого, нельзя не заметить: при всем богатстве трюков-шмуков, проделываемых на корейской кухне, участники Cookin' не отваживаются исполнить главнейший, конститутивный. В лицо товарищу может полететь нашинкованная капуста, в зал -- тугой пакет из мусорного бака (можете не волноваться: disinfected!), но никоим образом не кремовый торт. Что бы ни диктовали законы жанра -- никто не заставит этих милых ребят извозиться в сладком и липком. Молодцы корейцы. Уважаю. Сказать коротко, Cookin' -- чудеснейшая, упоительно бездумная театральная забава. Трех таких спектаклей подряд я бы, честно признаюсь, не выдержал. Но пропустить единственный ни за что бы не согласился.