Искушенного в перипетиях театральной жизни человека мало что может удивить. На самого крутого авангардиста найдется другой -- еще круче. На самый громкий провал -- другой, еще скандальнее. Конечно, всегда удивляет встреча с гением, но это особого рода удивление. То, что удалось пережить в конце августа в музее-усадьбе Поленово, трудно сравнить с прочими театральными переживаниями. Это чувство сродни тому, которое можно испытать при виде живого мамонта. "Так они же все вымерли!" -- "Да нет, знаете ли, один умудрился выжить".

Театральный человек, конечно же, знает про любительские спектакли в семье Станиславского. Про то, что в доме Алексеевых (настоящая фамилия режиссера-основоположника) на Красных Воротах был сделан специальный театральный зал, а в подмосковном имении Любимовка -- театральный флигель, чтобы давать представления летом. Этот вид досуга, характерный для интеллигентных и зажиточных семей рубежа веков, после известных событий русской истории естественным образом сошел на нет. И купечества с дворянством не осталось, и население по большей части переехало в коммуналки. Тут уж не до театральных забав.

Между тем спектакль, поставленный усилиями большой семьи, а также «друзей и знакомых кролика», -- совершенно особый жанр. Это не просто самодеятельность (самодеятельности вокруг пруд пруди, а театральному критику каждый третий профессиональный спектакль кажется самодеятельностью). Это то, что определяет быт и одновременно формирует культурный ландшафт. Что-то вроде домашних альбомов, в которые принято было писать стихи (заметим, что автором виршей могла оказаться посредственность, а мог и литературный гений).

Так вот в музее-усадьбе Поленово давно уже, казалось, зачахшая ветвь театральной традиции плодоносит до сих пор. У ее истоков стоял сам Василий Поленов, который в соответствии со своими народнически-просветительскими идеалами привлекал к участию в спектаклях крестьянских детей из окрестных сел. После октябрьского переворота он оказался филантропически прозорлив, передав усадьбу в дар первому в мире государству рабочих и крестьян. Означенное государство оценило поступок и сохранило за членами семьи художника право пожизненного проживания в родных пенатах. Потомки Поленова обитают здесь до сих пор. И именно это обстоятельство объясняет во многом, почему традиция сохранилась. Родовое гнездо не разорено. Корни не выкорчеваны. Генетическая связь времен не прервалась. В Поленово хранят верность не абстрактной традиции, а именно семейной. Даже здание, в котором дают представления, до сих пор называют так, как шутливо называл его когда-то сам Василий Дмитриевич, -- аббатством.

В этом году усилиями Елены Поленовой (внучка художника, главный вдохновитель затеи, а также неизменный автор сценариев и режиссер), ее семьи и друзей была представлена "Любовь к трем апельсинам" Карло Гоцци. От самого Гоцци здесь мало что осталось. Впрочем, итальянский драматург эпохи Просвещения хорошо относился к импровизации и театральному хулиганству и, вероятно, не возмутился бы. Тем паче что его весьма сумбурное и композиционно рыхлое произведение усилиями поленовцев обрело необходимую для любительских спектаклей компактность. Что в этом сорокапятиминутном представлении действительно подкупает, так это добротный консерватизм, который совсем не кажется старомодным. Сюжет, характеры, конфликт, неизменная победа добра над злом -- все на месте, артисты не только выразительно читают текст, но и все -- от мала до велика -- поют и танцуют. Костюмы и декорации почти великолепны (их изготавливают из подручных материалов, но как! -- скажем, наряды дожа или кухарки вполне могли бы попасть на ежегодную выставку "Итоги сезона"). В общем, все чин-чинарем, без жалоб на недофинансирование. Стоит заметить, что любительство тут зачастую относительное. Скажем, автор декораций и муж режиссера Евсей Перченков -- профессиональный архитектор, автор костюмов и дочь режиссера Ольга Перченкова (она же -- восхитительная кухарка) закончила театральное училище, да и автор оперы -- отважившийся потягаться с Прокофьевым музыкальный критик Петр Поспелов -- тоже знаком с законами композиции не понаслышке. Некоторые фрагменты его вдохновенного опуса (скажем, превосходную арию Феи Морганы, талантливо исполненную Полей Фадеевой) спустя несколько дней все еще хочется напевать.

Но главное -- это, конечно, дух веселой непринужденности, очень верно найденный для странных гоцциевских перепевов комедии дель арте. Открыв боковую дверь, кухарка бросает в зал три огромных оранжевых шара (в смысле апельсина) со словами "Фрукты народу передайте, пожалуйста", и публика радостно бросает их принцу Тарталье (Ваня Великанов) и шуту Труффальдино (Федор Левин). Композитор и единственный музыкант Поспелов в какой-то момент встает из-за синтезатора и оказывается магом Челио. Спев арию, он чинно садится и продолжает аккомпанировать. В финале зрители забрасывают артистов карамельными конфетами, которые перед началом артисты сами же вручают им щедрыми пригоршнями. Причем дух междусобойчика не раздражает, а, наоборот, кажется единственно возможным. Положа руку на сердце, я давно не испытывала такого удовольствия от встречи с театральным искусством. В поленовском представлении нет ни пафоса, ни претензии на новаторство или верность театральным заветам великих, зато есть любовь к театру как таковому. И за радость выйти на сцену всего один раз (играют-то для друзей и знакомых) участники готовы несколько месяцев репетировать, шить костюмы и совершенствовать либретто.

Конечно, вероятность, что юные исполнители поленовских спектаклей станут родоначальниками столь же мощной традиции, как выходивший на сцену семейного театра Константин Станиславский, крайне невелика. Но какое это имеет значение! Подвижнически-старомодная затея так хороша сама по себе, что о ее культурологических последствиях думать, право, совсем не хочется.