Бабак Пайами - представитель нового поколения иранских кинематографистов, которое опирается на авторитет классиков, но обладает достаточным честолюбием, чтобы выйти за рамки простой имитации «под Киаростами» или «под Махмалбафа». Его дебют «Еще один день» (1999) стал событием фестивалей в Берлине, Токио и Турине. Только что Пайами закончил съемки и приступил к монтажу новой картины, премьера которой, возможно, состоится в Канне в мае этого года.

-- После успеха вашего дебютного фильма ощутили ли вы поддержку со стороны государства, иностранных продюсеров?

-- Государство меня не финансирует, так что главная поддержка с его стороны -- это разрешение, выданное на съемки. Деньги на фильм поступили из двух частных источников в Иране. После завершения съемок заинтересовались и иностранные продюсеры -- возможно, в ближайшие две недели они подключатся к финансированию.

-- Вы довольны отснятым материалом?

-- У меня две проблемы, свойственные, кажется, многим режиссерам. Во-первых, при переходе от съемок к монтажу все время мучаешь себя мыслями о том, что мог бы сделать лучше, здесь надо было действовать иначе, а это вообще никуда не годится. А во-вторых, очень часто после громкого дебюта независимые режиссеры снимают неудачные фильмы. Я очень боюсь этого синдрома.

-- В конце концов, «Криминальное чтиво» не было хуже «Бешеных псов».

-- Но «Криминальное чтиво» снималось в атмосфере всеобщей поддержки, а в независимом иранском кино приходится собирать с миру по нитке. Как продюсер, сценарист и режиссер я нахожусь в состоянии постоянного стресса, очень часто не хватает сил.

-- Как вы думаете, что сделало иранское кино таким популярным во всем мире? Среди его основных качеств часто называют простоту формы, но, например, «Еще один день» при всей лаконичности монтажного решения обладает уникальным ритмом, который исподволь затягивает зрителя в пространство экрана. Да и у Киаростами, например, простота выглядит обманчивой: его фильмы бывают больше похожи на кафкианские притчи, чем на бесхитростный народный эпос.

-- Мне кажется, иранское кино отличает внимание к сюжетному материалу, истории, реальности. В коммерческом кинематографе сюжет подчинен режиссеру, который выбирает ту или иную фактуру для достижения своих целей. А в Иране режиссеры с особым почтением относятся к своему сюжету, смиренно ставят себя ниже его. Следствием этого стало полное пренебрежение иранских режиссеров к мейнстриму. Мы испробовали все, что выходит за рамки обычного коммерческого кино. Еще один фактор, сделавший из иранского кино то, что оно представляет собой сейчас, это наличие цензуры. Обойти запреты можно только с помощью творческих решений, это стимулирует поиск. Кроме того, Иран -- страна древней поэтической культуры, и можно сказать, что у нас кино стало следующим этапом развития поэзии. Но если говорить о популярности в мире, то вряд ли имеет смысл ее объяснять -- она приходит и уходит. Сегодня в моде одна страна, завтра другая. Последние годы в центре внимания был Иран, а теперь я с интересом жду, кто станет следующим, кто принесет новые идеи, новое ощущение реальности.

-- Вы говорили о смирении иранских режиссеров перед сюжетом, темой. Вековая аксиома европейской культуры -- важно не что, а как. Почему же тогда иранское кино стало таким популярным именно у европейских интеллектуалов? Европа устала от эстетизма?

-- Первым толчком, конечно же, стал экзотизм иранской культуры. Иран, особенно после революции, рассматривался западным миром как большой «черный ящик». Единственным окном в этот мир было иранское кино. Любопытство сделало нас популярными. Но дело не только в этом. При всей своей простоте иранское кино оказалось способным выразить очень тонкие нюансы человеческой души, которые, как выяснилось, обладают универсальной природой.

-- Вы назвали политическое давление в числе факторов, сформировавших иранское кино. Существует ли это давление сейчас? Что, например, вы должны были сделать, чтобы получить разрешение на создание фильма?

-- Я говорил не о политическом давлении. На мой взгляд, оно существует повсюду, где есть кинопроизводство, просто оно принимает разные формы. В Иране же речь идет о целой системе правил, рамок, ограничений, которые так или иначе определяют характер фильма, созданного в рамках этой системы. Впрочем, в последние годы сиcтема становится все более гибкой и терпимой по отношению к кинематографистам -- формируется среда, свободная от давления извне. Особенно важные перемены произошли в последний год: теперь любой член союза кинематографистов Ирана может получить разрешение на новый фильм, не представляя полного сценария. Достаточно синопсиса, чтобы было выдано разрешение на производство.

-- Существуют ли разрешения на прокат фильма? Кто принимает решение о судьбе картины после ее завершения?

-- Международная дистрибуция иранских фильмов никак не регулируется, но чтобы фильм мог выйти за пределы страны, необходимо следовать определенной процедуре. Естественно, первым делом в Иране нужно получить разрешение на создание фильма. Готовый фильм должен снова предстать перед цензорами. Они смотрят картину и присваивают ей определенную прокатную категорию -- A, B или C. Чем известнее режиссер или продюсер, тем больше у фильма шансов получить категорию A и быть прокатанным по всей стране. Но чтобы отправить его за границу, необходимо предстать перед цензорами еще раз. Если они дадут добро на международный прокат, дистрибуция фильма за рубежом от них уже не зависит -- это ваше личное дело или дело вашего продюсера.

-- Система ограничений и запретов постепенно либерализуется. Доживем ли мы до времен, когда в иранском кино будет показан первый поцелуй на экране?

-- Нет.

-- Почему?

-- В мировом кино достаточно секса. Нам нечего к этому добавить -- лучше сосредоточиться на других темах. Не думаю, что иранские режиссеры захотели бы снимать откровенные сцены, даже если цензурные ограничения были бы сняты. Впрочем, их не снимут. Не хочу даже давать этому оценку -- это так и иначе быть не может.

-- На международных кинофестивалях мы привыкли видеть авторское иранское кино. Много ли в Иране жанровых фильмов, коммерческого мейнстрима?

-- В среднем в Иране снимается около 60 полнометражных игровых фильмов в год. 90% из них -- коммерческие поделки, ориентированные на местный рынок. Не хочу сказать, что оставшиеся 10% снимаются специально для международного рынка, но так или иначе они туда попадают. Правительственная политика, особенно в последние годы, направлена на то, чтобы поддерживать производство коммерческого кино и привлечь публику в кинотеатры. Получается, что представления местной публики об иранском кино могут не соответствовать тому, что думают о нем в Европе. Многие из фестивальных хитов так и не вышли в иранский прокат. «Вкусу вишни» Киаростами потребовалось два года, чтобы пробиться к иранским зрителям. А ведь фильм победил на Каннском фестивале.

-- Имеют ли иранцы возможность сравнить свои фильмы с западными?

-- В Тегеране есть два кинотеатра, в которых идут западные фильмы, в том числе и американские. Я слышал, недавно вышел в прокат последний фильм Джима Джармуша. Но, разумеется, картины проходят цензуру: все неподобающие сцены вырезаются.

-- Какую судьбу вы планируете для своего следующего фильма? Выйдет ли он в иранский прокат, будет ли показан на международных фестивалях?

-- Я не думаю об этом, когда снимаю.

-- А о чем думают ваши продюсеры?

-- Понятия не имею. Мне кажется, они просто сошли с ума.