Премия "Национальный бестселлер" заявила о себе прошлой осенью. Характеризуя новорожденную награду для прозаиков, ее изобретатели говорили об: а) открытости; б) внепартийности; в) установке на "продвижение" лауреатов. Последний мотив слышен в девизе премии -- "Проснуться знаменитым". Девиз, если учесть его генезис (ахматовское "Молитесь на ночь, чтобы вам/ Вдруг не проснуться знаменитым"), звучит то ли двусмысленно, то ли эпатирующе, но хорошо запоминается. На замечания о том, что бестселлеры определяет только рынок, президент премиального фонда писатель Татьяна Набатникова ответила здраво: "Назначить "бестселлером" нельзя, но можно провести работу, умножающую число продаж. "Промоушн" называется" ("Книжное обозрение", 2001, 22 января). Решению этой благородной задачи должны служить и издание текста-лауреата тиражом от 50 тысяч экземпляров (обязательство Оргкомитета), и поощрение не только победителя, но и его команды (призовой фонд -- 10 000 у.е. -- делится между автором, издателем и "угадавшим" шедевр номинатором в пропорции 4:4:2; если сочинение не опубликовано, деньги делят автор и номинатор по схеме 7:3; если победитель выдвинут двумя и более лицами, то поощряется тот, что прономинировал первым), и весь процесс выявления "героя" -- потому так значимы "открытость" и "внепартийность".

С "открытостью" вроде складно. "Книжное обозрение" опубликовало премиальный устав, затем список номинаторов, затем состав Большого жюри (22 человека -- пишущая братия разбавлена актрисой, художником и двумя учеными). Малое жюри и его Почетного председателя обещались назвать 25 декабря, но пока молчат. Зато 5 февраля появился список соискателей с указанием "кто кого выдвинул".

10 апреля мы узнаем, как голосовали члены Большого жюри. Их задача прочесть список выдвинутых сочинений (весь или выборочно, что странно) и -- без взаимных консультаций -- назвать двух претендентов: первый получает 3 балла, второй -- 1; результаты суммируют и 5--6 текстов отдадут на суд Малого жюри. Сколько в него войдет народу, неведомо, но совещаться и там не будут: в последнюю пятницу мая в Питере каждый из судей назовет своего кандидата, и снова заработает арифметика. При полном разнобое либо равенстве результатов решение принимает Почетный председатель, "общественный или политический деятель, не связанный с литературой напрямую" -- его выбор (из шорт-листа при полном расхождении судей, из двойки-тройки -- при паритете) обжалованию не подлежит. "Гласность" и "арифметика" замыслены как противоядие "сговорам" и "компромиссам", за которые бранят иные премии.

Гордый прозрачностью "Национального бестселлера" Оргкомитет почему-то сам не вполне "прозрачен". Его состав не публиковался; кроме занятой практическими делами (за что ей спасибо!) Татьяны Набатниковой, "на виду" только питерский критик Виктор Топоров. (В интервью Набатниковой упомянут еще некий банкир Владимир Столяренко.) Тайной остаются и источники финансирования. Кто о влиятельном банке говорит, кто -- о ЦК КПРФ. На этом фоне не радует заминка с Малым жюри и особенно с Почетным председателем. Если предположить, что выбор придется делать именно "общественному или политическому деятелю" (шанс велик!) и что оный деятель прочитает шорт-лист (а иначе на кой черт он нужен!), то разница между Владимиром Гусинским, Сергеем Кириенко, Владимиром Потаниным и Геннадием Селезневым (имена условны) станет судьбоносной. При всей внепартийности.

Внепартийность премии дышит в списках номинаторов и судей. Вот круг газеты "Завтра", вот "постмодернистский молодняк", вот члены правительства (впрочем, министр культуры Михаил Швыдкой и замминистра печати Владимир Григорьев от номинаторской миссии уклонились), вот литератор с Дальнего Востока, а вот -- с Ближнего. И даже от "либерального истеблишмента" (члены редакций "толстых журналов", критики "с именами") представители есть. Правда, здесь сияют лакуны: кого-то не позвали, а кто-то отказался. В результате список номинаторов сократился с 89 человек до 49. Доминируют здесь (как и в Большом жюри) две группы: "коммунопатриотическая" и "радикально-постмодернистская". Грубо говоря, те, кому остальные премии ("интеллигентские", "шестидесятнические", "коррумпированные") "не ндравятся". Симпатии "авангарда" и национал-большевизма основаны не только на посыле "дружим против этих". Мат, наркота и секс отменно уживаются с ностальгией по могучему СССР. Культ силы, презрение к рефлектирующим говорунам, антигуманизм, отторжение культуры, неоязычество... -- есть "общая почва". Аналогии с началом ХХ века возникают сами собой.

Тут нужны оговорки. Неприязнь меж "подручными партии" и авангардистами не иссякла. Среди номинаторов немало достойных. Презумпция невиновности действует. (Потому я счел за честь назвать свои кандидатуры и жалею, что иные коллеги этим пренебрегли.) Но и закрывать глаза глупо. Список, где уживаются Александр Проханов, Нина Катерли, Сергей Болмат и Станислав Куняев не для слабонервных.

От пестроты глаза лезут на лоб. Трижды номинирован только роман Татьяны Толстой "Кысь", по два раза -- "Замыслил я побег" Юрия Полякова, "Живите в Москве" Дмитрия Александровича Пригова, "Венок на могилу ветра" Алана Черчесова, "Ложится мгла на старые ступени" Александра Чудакова. Кто-то назвал не два, а одно сочинение. Так сложился лонг-лист -- 81 текст. Спасибо, не 98, как было бы при полном плюрализме. При этом есть в списке публицистические статьи. (А что? Не стихи же!) При этом за скобки выносим "перекрестное опыление" (X выдвигает Y, а Y -- X) -- "творческое единомыслие"! При этом около двух десятков "бестселлеров", мягко выражаясь, не вполне соответствуют условиям конкурса. Дозволено номинировать рукописи -- и номинируют. Только не рукописи, а принятые к печати вещи. Уже появившиеся в новом, 2001 году. Это я знаю, что такие-то романы публикуются "Новым миром", "Звездой" и "Вагриусом". А выдвинувшие их ответственный секретарь "Нового мира" Михаил Бутов, соредактор "Звезды" Яков Гордин и директор "Вагриуса" Глеб Успенский понятия не имеют. (Не трогаю сюжеты, где номинаторы могли -- гипотетически! -- не знать о скорых изданиях.) А разве нельзя так? Можно! При установке: премия через год "ухнет". А вдруг не загнется? Тогда мы еще раз эти вещи номинируем. Они ведь претерпят существенные изменения. Как претерпели их сочинения, изданные книгами в 2000 году, а прежде печатавшиеся в журналах. Что-то слышится родное. Так советские борзописцы меняли тексты своих "опупей" ровно на столько процентов, сколько нужно было для полновесного гонорара. Теперь симпатизанты авторов спекулируют ради места в премиальном поминальнике. И предел: Борис Стругацкий выдвигает роман Юза Алешковского "Смерть в Москве". Написан он в 1984--1985 годах. Вскоре издан в США. Вошел в состав трехтомника Алешковского (М., "ННН", 1996). Но ведь в 2000-м переиздан! И роман хороший!

Исключая последний казус, я сознательно не называю писательских имен. Авторы не ответчики за разгильдяйство или цинизм номинаторов. (Оргкомитет об этом должен был думать.) Но нет уверенности, что члены Большого жюри вникнут в библиографические нюансы. Промазать легко. И придется тогда писателям, угодившим в шорт-лист по недоразумению, слушать улюлюканье.

Нет у меня (после лонг-листа) уверенности и в том, что "сработает арифметика". Слишком разные в Большом жюри люди. А ну как получим 22 текста, набравших по 3 балла? Да и два голоса (6 баллов) в таком раскирдаше обретают вес -- подумаешь, 20 остальных судей против! Эта демократия смахивает на лотерею. И то же в Малом жюри: у всех соискателей по одному голосу, у одного -- два; волоките лавры и мешок с у.е.! Того веселей выбор Почетного председателя. Вдруг не успеет видный политик шесть книг прочесть? Ничего, поговорить с ним успеют. Не знаю, кто после этого "проснется знаменитым". (Может, и хороший прозаик -- смотря, кто с Председателем побеседует.) Литераторское сословие точно проснется с похмельной оскоминой.

Я не хочу такого финала. И полагаю, что его можно избежать. Просто членам двух жюри, Оргкомитету, тем, кто будет писать о "Национальном бестселлере", стоит задуматься о критериях -- логики, вкуса, этики. Корпоративной чести.