В этом году после многолетнего перерыва в России появится еще одна действующая атомная станция. Процесс расконсервации Ростовской АЭС, строительство которой было заморожено в начале 90-х, практически необратим. Об этом заявили, подписав соглашение о сотрудничестве, губернатор Ростовской области Владимир Чуб и министр по атомной энергии России Евгений Адамов. Документ, на котором они поставили свои автографы, символичен. Атомный комплекс в самом прямом смысле возвращается на те позиции в экономической и общественной жизни страны, откуда он был изгнан после катастрофы в Чернобыле.

Министр по атомной энергии Евгений Адамов приехал в Ростов-на-Дону победителем. Но не без страха. Он привез с собой толстую папку с цифрами, доказывающими, что появление в регионе нового источника энергии выгодно Ростовской области. Уже в первый год РоАЭС сможет свести к нулю нынешний дефицит в 6,4 миллиарда киловатт-часов. Прямые налоговые поступления в местные бюджеты составят 130 миллионов рублей в год. Будет создано 10 тысяч рабочих мест. В социальную инфраструктуру региона будет отчисляться 2% от товарной продукции АЭС.

И все же Ростовская область сегодня не самый кризисный в энергетическом плане регион. К тому же все избирательные кампании здесь выигрывали как раз противники мирного атома. Поэтому в ходе переговоров с губернатором Адамову пришлось пойти на ряд уступок: согласиться в течение 3 лет не закладывать амортизационную составляющую в стоимость продукции АЭС и пообещать лоббировать в Москве право установить льготный тариф на электроэнергию для всей области.

Администрацию Ростовской области предложенные условия удовлетворили. Но губернатор Владимир Чуб уважает общественное мнение. Он по-другому не может. В этом году у губернатора выборы. Потому на встречу с министром он пригласил в качестве общественности представителей донского казачества. То ли как самых буйных атомоборцев, то ли, наоборот, как представителей, по выражению одного из выступавших атаманов, «самой организованной части населения России».

Господ атаманов попросили высказываться и задавать накопившиеся вопросы по Ростовской АЭС. Первым вызвался председатель Малого Войскового круга Валерий Олейников:

-- Вот бывший советник президента по экологии Яблоков говорил тут по телевидению, что на дне Ледовитого океана лежат атомные реакторы. Ваши ученые считали, что они там без утечки радиации пролежат 500 лет, а Яблоков говорит, что они уже протекают. Что вы, господин министр, можете ответить нам по этому вопросу?

Адамов начал объяснять издалека. Говорил, что влияние атомных производств на человеческую популяцию несоизмеримо с воздействием естественных излучений или облучения, получаемого в ходе некоторых медицинских процедур. Но, вовремя заметив в глазах атаманов безграничную тоску, перестроился и ответил адекватно пониманию аудитории:

-- Никогда не скажу, что подводные лодки или реакторы на дне океана -- это хорошо. Со временем утечка, конечно, будет. Но в океане вреда от нее -- ноль целых хрен десятых.

Когда же разговор все-таки вернулся на географическую широту Ростовской области, были озвучены и главные претензии жителей Дона к атомному ведомству. Ну не верят казаки в безопасность атомной станции, пусть даже ее реактор гораздо современнее чернобыльского, а система защиты на порядок надежнее. «Вон самая надежная атомная лодка на дне лежит, а самая высокая телебашня у вас в Москве горит на потеху всему миру!» -- перебил все аргументы атаман Новочеркасского округа Андрей Дьяков. Казаки заявили, что намерены и впредь бомбардировать письмами протеста властные инстанции -- вплоть до администрации президента и почему-то Московской патриархии. Но попытались выяснить, будут ли установлены льготы местному населению за проживание вблизи АЭС и каков предусмотрен размер компенсаций на случай -- не дай Бог -- аварии. Поскольку Евгений Адамов сказал, что повсюду в мире сегодня отказываются от практики дополнительного «стимулирования» жителей прилегающих к атомным объектам районов, и вместо сумм компенсаций назвал лишь количество компаний, вошедших в страховой пул РоАЭС, атаманы остались недовольны. Тогда слово взял губернатор Ростовской области:

-- Мы все когда-то уйдем из этой жизни, -- вдруг сказал он. -- И потомки будут судить о каждом по тому, не наследил ли он на этой земле. К сожалению, атомный след остается надолго.

После этого Владимир Чуб попросил представителей Минатома еще раз публично пообещать ему, что делается все возможное для того, чтобы Чернобыль на донской земле не повторился. И пригласил Евгения Адамова слегка отметить подписание соглашения.

На самой Ростовской АЭС и без этого документа работы идут полным ходом. На строительстве сейчас задействованы более 6 тысяч человек. Летом было больше, и местные жители начали сравнивать стройплощадку с ударной стройкой одного из последних советских гигантов машиностроения -- «Атоммаша», который находится в нескольких километрах от станции, на окраине Волгодонска. Кстати, именно из-за него в начале 80-х было приостановлено возведение первого энергоблока АЭС, начатое в 1979 году. «Атоммаш» должен был давать родине по 8 атомных реакторов в год, и именно к нему было приковано внимание ЦК КПСС. Только после того как Брежнев трижды поздравил страну с окончанием ударной стройки (первые два поздравления были приурочены к пуску первой и второй очередей завода), жизнь вернулась и на стройплощадку РоАЭС.

Но станции, видимо, суждено было стать самым известным атомным долгостроем. В 1990 году, когда первый блок был почти готов, Совмин СССР утвердил постановление областного совета о запрете строительства. И АЭС пришлось консервировать.

До последнего времени первый энергоблок Ростовской станции был единственным местом в мире, где можно наглядно продемонстрировать работу двухконтурного атомного реактора без всякой угрозы получить повышенную дозу. По словам заместителя начальника информационного центра РоАЭС Владимира Хожакова, этой возможностью активно пользовались иностранные специалисты, для которых устраивались уникальные экскурсии в недрах блока.

Сегодня к реактору тоже можно подойти вплотную, хотя меры предосторожности уже принимаются: люди внутри блока работают в знакомой всем по телерепортажам белой спецодежде атомщиков, редких посетителей обувают в специальную полиэтиленовую обувь. Пока это всего лишь элемент дисциплины -- внутри блока, который после пуска реактора будет абсолютно герметичен, порхает пара залетных сюда голубей. Однако когда закончатся испытания, а в реактор будут загружены топливные сборки, и спецодежда, и санпропускник станут совершенно обязательными атрибутами. Правила требуют, чтобы во внешнюю среду, начинающуюся сразу за многослойными стенами блока, ничего «радиоактивного» не попадало.

Для завершения строительства требуется около 2,5 миллиарда рублей, при том, что 2 миллиарда уже были вложены после того, как проект в феврале этого года получил одобрение ныне упраздненного Госкомэкологии. По словам Евгения Адамова, предварительные расчеты показывали, что в законсервированную станцию потребуется вложить на миллиард меньше.

-- Только не спрашивайте, где разница. Она не у меня, -- говорит министр. -- Но живыми деньгами станция может расплатиться за 30--35% работ. Остальное погашается ее векселями. Вот тут-то и появляются посредники, которые превращают эти векселя в материалы. Но оценивают они их гораздо ниже номинала.

Наличие института посредников хоть и расстраивает Адамова, но не может поколебать его решимости довести строительство РоАЭС до логического завершения. Стоимость нового блока с реактором ВВР-1000 оценивается в 950 миллионов долларов. Министр считает, что Ростовская АЭС досталась России дешевле, поскольку значительная ее часть была построена еще в советское время, при совершенно ином валютном соотношении. При этом отказ от строительства он почему-то предлагает обсчитывать в нынешних условных единицах: «Цена вопроса сегодня -- 850 миллионов долларов».

О сроках пуска станции в Ростове-на-Дону пока говорят расплывчато: мол, к зимнему максимуму обязаны дать региону свои киловатт-часы. В концерне «Росэнергоатом» тоже довольно уклончиво отвечают, что пуск при благоприятном стечении обстоятельств возможен в ноябре -- декабре этого года. Более конкретно ответил на этот вопрос только нынешний директор РоАЭС Владимир Погорелый:

-- Так повелось, что пуск всех атомных блоков у нас происходил накануне 22 декабря -- Дня энергетиков. Не специально подгадывали -- так получалось. По-моему, всего один раз приурочивали пуск блока к какому-то другому празднику. И был это чуть ли не четвертый блок Чернобыльской станции.

Потом Погорелый сказал, что в приметы он верит.