Несмотря на то что не меньше половины показанных в Белых Столбах фильмов были немыми, музыка на фестивале предстала во всей красе -- не менее внушительно, нежели пресловутый коммунизм. Пожалуй, самым интересным событием, имевшим непосредственное отношение и к музыке, и к коммунизму, стал показ фрагментов из незавершенного фильма Сергея Васильева «Наши песни» (1951) -- героической эпопее о создании Ансамбля песни и пляски Красной Армии под управлением Александрова, о самом Александрове и о том, как он писал советский гимн. Пока работа над восстановлением фильма по хранящимся в Госфильмофонде несмонтированным негативам находится еще в самом начале -- но даже те несколько эпизодов, которые были представлены на суд публики, заставляют ждать окончания процесса с понятным нетерпением. Потому что фильм -- это видно уже сейчас -- отменный. С Николаем Крючковым, Глебом Романовым, Павлом Кадочниковым и, наконец, Михаилом Геловани в роли товарища Сталина. С изумительными диалогами, каких современные сценаристы уже не пишут, да и не напишут при всем желании и замечательной музыкой в краснознаменном исполнении. «Полюшко-поле, едут по полю герои»... Когда подошли к концу пятнадцать минут «Наших песен», стало мучительно больно за все время, бесцельно потраченное на соц-арт и прочие концептуальные изыски. В очередной раз искусство, подобное фильму Васильева, победило постмодернистскую рефлексию неизвестным материалистической науке способом. Понятное дело, что, скажем, в гипотетической экранизации «Голубого сала» со Сталиным и прочими персонажами могли бы случиться самые поразительные вещи -- но любой каннибализм и перверсии меркнут перед отеческим прищуром Климента Ефремовича Ворошилова (в «Наших песнях» его играет Константин Адашевский), уговаривающего Александрова (Александр Борисов) возглавить красноармейские песни и пляски. Ни одна, даже самая искусная, стилизация не в состоянии конкурировать с поистине нечеловеческой мощью подобного оригинала.

К слову, фестиваль в этом году обзавелся и собственным гимном, который на открытии и закрытии исполнил давний друг Госфильмофонда, культовый певец Леонид Серебрянников (некогда нареченный с белостолбовской сцены «человеком с тысячью лиц» и таким образом унаследовавший этот титул у знаменитого актера Лона Чейни-старшего). Да и вообще, музыки -- хорошей и разной -- на фестивале было предостаточно. Выводил пасторальные лелевские трели марийский дудочник Кавырля в «Песне о счастье» Марка Донского. Тревожная барабанная дробь, звучащая в «Битве за Алжир» (саундтрек Эннио Морриконе и Джилло Понтекорво), великолепно сопровождала математически выверенные сцены терактов -- и тем самым парадоксально предвосхищала звуковую интифаду популярного ныне в определенных меломанских кругах британца Muslimgause. Выворачивали душу песни Никиты Богословского на стихи Агапова--Ласкина--Фастьянова во второй серии «Большой жизни» -- те самые, проникнутые, по мнению ЦК ВКП (б), «кабацкой меланхолией и чуждые советским людям». Вне конкуренции мог оказаться Дисней, у которого скелеты лихо выкаблучивались под «Пляску смерти» Сен-Санса, а в «Фантазии-2000» оживали музыкальные образы Бетховена, Гершвина, Шостаковича и Стравинского. Мог бы -- но не оказался. Потому что после фантазии начались «Весенние голоса» -- и все лавры по праву отошли к Эльдару Рязанову. Его дебют 1955 года был тщательно отреставрирован и специально показан на фестивале в присутствии автора. Сам Эльдар Александрович после просмотра признался, что испытывает «смешанные чувства». Но у большинства присутствовавших этот «киноконцерт-обозрение» (от одного обозначения жанра душа начинает звонко петь), в котором принимали участие лауреаты V Всесоюзного смотра художественной самодеятельности трудовых резервов, вызвал однозначный восторг. А уж когда ансамбль ленинградских студентов-ремесленников во всю мощь двух десятков свежеприобретенных баянов прямо на ступенях музыкального магазина грянул Венгерскую рапсодию Ференца Листа -- стало ясно: предел совершенству есть, и он достигнут.