Импульсивный поступок президента, снявшего трубку телефона и позвонившего ведущей НТВ Светлане Сорокиной, привел к не менее стихийному мероприятию. Вчера Владимир Путин встретился в Кремле с ведущими журналистами НТВ. Встреча продолжалась 3 часа 15 минут и была охарактеризована ее участниками как «сложный и долгий разговор». Непосредственно перед встречей Путин примерно с полчаса отдельно побеседовал с самой Светланой Сорокиной, а после встречи еще раз подошел к ней и к Татьяне Митковой, которой даже принес что-то вроде извинений -- во всяком случае в весьма примирительном тоне признал вызов ее в Генпрокуратуру совершенно избыточной акцией.

Беседа президента с журналистами получилась более чем оживленной, иногда она становилась очень эмоциональной, гости перебивали друг друга и Путина. Гендиректор НТВ и ведущий «Итогов» Евгений Киселев позволил себе лишь небольшое заключительное слово. По окончании встречи Евгений Киселев объяснил, что журналисты «высказали все, что наболело, претензии к власти, к президенту». Однако, по его словам, «со многими вещами Путин не согласился». «У нас сложилось ощущение, что по многим вопросам Владимир Путин неправильно информирован и Генпрокуратурой, и компанией «Газпром-Медиа», -- отметил Киселев, но заключил: -- Сложный диалог лучше, чем конфронтация». Примерно в том же духе высказались о встрече с главой государства и другие ее участники, включая Светлану Сорокину, которая, следуя своему амплуа простой и искренней русской женщины, лапидарно подытожила: «Надеюсь, что мы довели до сведения Владимира Путина то, что хотели ему сказать».

Сухой остаток исторической встречи, с формальной точки зрения, получился следующий: президент Путин как минимум дважды торжественно объявил, что выступает за сохранение НТВ как негосударственного канала и что он «потребляет информационный продукт НТВ». После встречи пресс-секретарь президента Алексей Громов еще раз отдельно сообщил, что глава государства считает необходимым сохранить журналистский коллектив НТВ вне зависимости от того, кому будет принадлежать компания и кто будет ею управлять. Журналисты НТВ встретили эти отрадные новости со сдержанностью, граничащей со скептицизмом.

Реальный результат встречи выглядит несколько иначе. По свидетельству участников встречи, все мероприятие вызвало у них смешанное чувство с преобладанием печали. С одной стороны, Путин в личном общении был, как обычно, не в пример милее, нежели на телеэкранах и в скупых строках информагентств, и -- главное -- сказал много очень правильных и даже неожиданно хороших вещей. Он сразу признал наличие очевидных перегибов в деятельности Генпрокуратуры в отношении империи Гусинского, сам сказал об идиотичности мер типа ареста Антона Титова или преследований журналистов. Посетовал на то, что не знает, как совладать с не в меру ретивыми прокурорскими работниками, хотя даже советовался на этот счет с бывшим главой Конституционного суда Маратом Баглаем. Отверг все подозрения в политической подоплеке дела. Не возражал против продажи акций НТВ иностранным инвесторам и даже показал журналистам свое письмо Теду Тернеру. «Разделяю ваши убеждения в том, что СМИ должны быть честными и сбалансированными, способствуя созданию гражданского общества. С оптимизмом отношусь к перспективе инвестирования иностранного капитала в российские компании. Надеюсь на продуктивное сотрудничество с вами в будущем», -- сказано в том письме (теперь Теду и только что примкнувшему к нему Соросу, конечно же, все понятно).

С другой стороны, у всех участников встречи сложилось впечатление, что Путин как пришел на нее, так и ушел с нее с абсолютно непоколебимой позицией в отношении НТВ, которая сложилась у него еще летом и с тех пор не претерпела никаких существенных изменений. В упрощенной формулировке позиция примерно такова: во-первых, никому не будет позволено «мочить» государство на государственные деньги; во-вторых, Владимир Гусинский утратил все права окончательно и бесповоротно; и в-третьих, смена менеджмента на телекомпании совершенно неизбежна -- в противном случае НТВ не сможет стать «правдивым» независимым телевидением. Поэтому единственная тактическая линия Кремля в отношении НТВ на сегодня выглядит так: Карфаген должен быть разрушен, но мирных жителей просим не беспокоиться. В связи с чем в ходе вчерашней встречи Путин последовательно пытался разделять и властвовать -- упорно предлагая собеседникам увидеть принципиальную разницу между «талантливыми порядочными журналистами» (присутствующие, за исключением, очевидно, Евгения Киселева) и подведшим их под монастырь коварным «менеджментом» (отсутствующие и находящиеся в прекрасном далеке плюс, видимо, Евгений Киселев).

Вряд ли такая позиция властей могла вселить даже в «мирных» журналистов НТВ что-либо, кроме уныния. Во-первых, хорошо известно, что в разрушенном Карфагене остались разве что мирно пасшиеся козы. А во-вторых, в энтэвэшных рядах уже и без того довольно уныло: в телекомпании все чаще поговаривают о том, что Гусинский ее бездарно сдал, хотя и не нарочно, а вследствие того, что, как показала жизнь, относился к НТВ не как к цели, а как к средству. Однако, невзирая на это, ядро компании безусловно не готово разделяться на «голубей» и «ястребов», а потому пиаровские пассы Владимира Путина, который очень хорош в деле идейной вербовки, на этот раз, кажется, возымели скорее обратный эффект.

В общем, разговор не получился, если, конечно, не считать всерьез хорошим результатом трехчасовой беседы с высшим должностным лицом страны обмен жалобами и колкостями. Впрочем, разговор и не мог получиться. Если в НТВ и воспринимали его как шанс хотя бы сломать лед, то у Кремля не было ни одной созидательной мотивации: разрушен так разрушен, каждому независимому телевидению -- по независимой прокуратуре, а хорошее телевидение -- правдивое телевидение. Так что отличным промежуточным результатом следует считать уже то, что беседа не вышла из-под контроля, собеседники не наговорили друг другу непоправимого, и хуже от встречи скорее всего не будет, а может быть, даже наступит временное послабление -- например, журналистов из-за кредитов на квартиры пока трогать не станут.

Главным же результатом встречи следует считать нечто, далеко выходящее за рамки конфликта вокруг НТВ. А главным ее героем -- генерального прокурора Владимира Устинова. Он был на аудиенции у президента непосредственно перед встречей последнего с журналистами. Выйдя из президентского кабинета, Устинов сообщил Интерфаксу, что у них с президентом «речь шла о состоянии законности в стране и деятельности прокуратуры по ее укреплению». Осведомленные источники Интерфакса чуть позже пояснили, что «речь шла, в частности, о том, где граница между свободой слова и обязанностями Генпрокуратуры». Однако Владимир Устинов, похоже, привык смеяться последним, а потому вскоре заявил тому же агентству о своей уверенности в том, что после встречи с представителями журналистского коллектива НТВ президент Владимир Путин не изменит своей позиции в отношении расследования уголовного дела главы холдинга «Медиа-Мост»: «Президент в любом случае даст возможность довести дело Гусинского до конца, потому что это требование закона... Мы доведем это дело до суда, и суд поставит точку...» Звучит так, как будто Владимир Устинов знает, о чем говорит, хотя и употребляет странные для совершенно независимого прокурора обороты вроде «даст возможность», как если бы мог и не дать.

Таким образом, самый сухой остаток встречи Путина с НТВ заключается в том, что теперь можно сформулировать основной политический вопрос текущего момента, который должен заинтересовать россиян больше, чем частные интересы частной телекомпании: в чем секрет уверенности генерального прокурора Владимира Устинова? Если отмести примитивные объяснения типа ссылки на тотальный идиотизм или глубокие личные обиды сторон, то цензурных вариантов ответа всего два -- один другого неправдоподобнее. Либо президент Путин и его соратники нас обманывают и, всякий раз позволив себе вольнодумные высказывания о приоритете прав человека или о незыблемости свободы слова, чести и достоинства, или о приверженности принципу компромисса и прочим вечным ценностям, после снимают трубку прямого телефона генпрокурора и с хихиканием гомункулуса быстро говорят: «А вы, уважаемый, не волнуйтесь и работайте, работайте». Либо в России появилась независимая прокуратура. Но в это поверить чрезвычайно трудно.

Татьяна МАЛКИНА

Участники встречи поделились своими впечатлениями с корреспондентом газеты "Время новостей" Ариной БОРОДИНОЙ

Виктор Шендерович:

-- Если говорить о максимальных ожиданиях от встречи с президентом, то это чувство глубокого разочарования и досады от того, что некоторое время нам пришлось объяснять президенту азбучные истины. Президент, по моим наблюдениям, человек системный. Он не воспринимал нас как отдельных людей, которые выражают свое мнение, для него мы некоторая вражеская система. Для меня это стало ясно окончательно, когда он заговорил о том, что позиция канала определяется инструктажами Гусинского. Это цитата дословная. И еще много чего удивительного мы узнали. Президент лично мне сказал, что «Итого» и «Куклы» его любимые программы. Я не сомневался, что он их смотрит, я не знал, что любит. Но когда я попросил президента представить Миткову или Сорокину, как они выполняют инструктаж, президент сказал: «Да нет, я понимаю, что вас нельзя переубедить, но есть другие способы». Правда, не открыл, какие и как в течение пяти лет Гусинский, видимо телепатическим мостом, заставлял делать меня то, что я делаю. Было еще несколько забавных, поучительных моментов. Точка разлома была одна -- Гусинский.

Президент хорошо общается, слушает, точно реагирует на шутки, но как только задаешь вопрос, по сути, просто каменеет либо уходит от ответа. Я спросил его, как, по мнению президента, может работать генеральный прокурор, который берет подарки от подследственных на полмиллиона долларов. Президент спросил: «А от кого он брал подарки?» Я сказал: «От Бородина квартиру». На что Путин мне ответил: «Это было взято не у Бородина, а в управлении делами президента». Ничего, правда? Я, честно скажу, не нашелся, что на это возразить.

Григорий Кричевский:

-- Разговор был трудным, эмоции порой зашкаливали... Мы говорили о прокуратуре, о том, что каждое последующее действие следователей против нас бьет лично по его, президента, репутации. Президент в связи с этим говорил, что все, что происходит в России, ударяет по его репутации, такая уж у него должность, что он не может влиять на прокуратуру. В этой части не было ничего нового. А новое -- то, что мы посмотрели друг другу в глаза... Президент, я так понимаю, и не собирался давать нам никаких гарантий. Он согласился с моим пассажем, что НТВ -- это один из немногих реально независимых каналов его связи с теми, кто находится за Кремлевской стеной. У него есть спецслужбы, радиоперехват, чиновники, полпреды, но вот так быстро напрямую узнать, что творится в России, он может только от нас. От НТВ. Он сказал: да, мне это нужно, я в этом заинтересован. Не раз и не два мы слышали от власти правильные и верные слова, как нужно поступать. Но не менее часто эти слова не соответствовали тому, что власть делала. Президент в завершение сказал, что мы всегда можем к нему обратиться напрямую.

Марианна Максимовская:

-- Мы не были в роли просителей. Но стороны остались каждая при своем. Когда мы говорили об очень принципиальных вещах -- например, почему все началось именно с Гусинского, почему, например, не с Мамута или еще с кого-то, почему начали с того, кто декларировал свою позицию, отличную от президента. Эти вопросы остались без ответа. Когда мы называли совершенно конкретные факты о том, что следователь -- коррупционер, о том, что, мягко говоря, есть факты, отягчающие биографию генпрокурора... Это все осталось без ответа. Президент апеллировал к презумпции невиновности. А в отношении чужих -- этого нет. Гусинский -- вор, считает президент, и это не обсуждается. И мне кажется, для президента было неожиданным отчаянное сопротивление журналистов и единство нашей позиции.

Светлана Сорокина:

-- Уже после того, как встреча закончилась, я поняла, что у меня были некие ожидания и эти ожидания были завышенны. Самое объективное впечатление -- что мы как пришли единомышленниками, так и ушли единомышленниками. Я верю и надеюсь, что наш импульс передался президенту. Я все-таки думаю, что Владимир Владимирович -- человек живой, воспринимающий и чувствующий. Наверняка это так.

Я не думаю, что что-то поменяется кардинально, потому ни одна из сторон, наверное, не столь наивна, чтобы думать, что поменяет мировоззрение другой. Я больше чем уверена, что Владимир Владимирович -- при всем том, что он человек системы и человек своих собственных убеждений, -- при всем этом он человек, которому интересна другая точка зрения. Может, я идеалист, но мне так кажется. Не знаю, зачем президент хотел поговорить со мной отдельно. Я очень нервничала и начала вываливать то, что хотела ему сказать, то, что мы потом начали обсуждать на встрече, тем самым не дав, видимо, объяснить, зачем он меня индивидуально вызвал.

В конце, когда президент попросил задержаться нас вдвоем с Татьяной Митковой, ничего там такого не было. Он просто спросил Татьяну, как проходил допрос, все ли было корректно, не было ли чего-то оскорбительного. Это было живое человеческое участие. А я вроде как-то просто поприсутствовала при этом разговоре.

Генпрокурор Владимир Устинов, выступая в программе ОРТ «Здесь и сейчас», выразил сожаление в связи с обнародованием Генпрокуратурой сведений о ссудах, выданных телекомпанией НТВ своим сотрудникам, в том числе журналистам. Генпрокурор потребовал от своих подчиненных «не допускать впредь подобных фактов». Тем не менее г-н Устинов заявил, что во всем виновато НТВ, сообщившее о вызове своих сотрудников на допрос, а следователи, по его словам, лишь попытались объяснить основания, по которым вызывали журналистов.