Вчера поздно вечером по московскому времени в окружном федеральном суде Бруклина решался вопрос о том, будет ли госсекретарь союза России и Белоруссии Павел Бородин выпущен под залог. Накануне заседания адвокаты г-на Бородина и российские дипломаты развернули активную деятельность с тем, чтобы добиться его освобождения. Однако наблюдатели в Нью-Йорке выражали сомнения в том, что Москве удастся повлиять на суд. Потому что действенных рычагов влияния на американских судей практически не существует.

Американские федеральные судьи назначаются президентом, утверждаются сенатом и покидают должность только тремя способами: они выходят на пенсию, их выносят ногами вперед, и их могут, как президента, подвергнуть импичменту -- его объявляет палата представителей, потом дело передается в сенат, который может сместить судью с должности двумя третями голосов. С 1986 года это произошло с тремя федеральными судьями.

Судей невозможно сместить за принятое ими дурное решение: на это есть апелляционная инстанция, которая просто его отменит. Судей смещают за преступления, например за взятки. Такие случаи крайне редки: перед тем как попасть в федеральные судьи, юрист проходит много разных фильтров; к тому же судье, получающему на данный момент 141 тыс. 300 долл. в год, глупо заниматься мздоимством.

Но изредка такое случается. В 1989 году, например, сенат проголосовал за смещение судьи Элси Хейстингса за взятку в 150 тыс. долларов. Это было концом судейской, но началом политической карьеры: флоридские негры с тех пор регулярно посылают Хейстингса в палату представителей, и во время недавней катавасии с пересчетом избирательных бюллетеней он постоянно комментировал происходящее по телевидению, представляя точку зрения демократов.

В судебном зале, на дверях которого красуется табличка с его именем, несменяемый пожизненный судья чувствует себя удельным князьком. При его появлении и уходе все встают, адвокаты и прокуроры спрашивают у него разрешения подойти к дающему показания свидетелю, выслушивают его поучения, смеются его шуткам и знают, что в случае чего он может, не отходя от кассы, посадить любого за неуважение к суду.

Федеральному судье море по колено. Вот хороший пример для иллюстрации. Три года назад опрос The New York Post зачислил веселого длинноволосого Гарольда Баера в десятку худших нью-йоркских судей. В числе самых известных его дел была тяжба по поводу денег, вырученных за 4 тысячи монет и пачки банкнот, которые пошли на дно вместе с «Титаником» и были потом извлечены подводной экспедицией. Но в первый раз Баер прогремел не в связи с этим делом, а из-за того, что взял и устроил свадьбу своей дочери Гейл в величественном судебном здании. Счастливый отец собственноручно расписал молодых на террасе восьмого этажа -- единственном оставшемся в здании прибежище курильщиков. Более 200 гостей, включавших трех других федеральных судей, танцевали в фойе под сенью десятиметровой Фемиды. В огромном мраморном коридоре первого этажа стояло 20 свадебных столов с яствами и напитками.

Хозяйственное управление было возмущено: Баер даже не испросил у него позволения. Но сделать было уже ничего нельзя, и неслыханная вольность сошла судье с рук. Баер отделался оплатой счета на 7554 долл. за установку столов, уборку и вывоз мусора и электричество. Охрана также потребовала денег за проверку гостей и официантов, чью ручную кладь пропускали через рентген и обнюхивали собаки.

Но совсем уж капитально Баер проштрафился в 1996 году. Полиция конфисковала наркотики на 4 млн у 41-летней Кэрол Бэйлесс, которая должна была везти их в Детройт из когда-то благополучного нью-йоркского района Вашингтон-Хайтс, облюбованного в последние десятилетия доминиканцами и советскими эмигрантами. Двое полисменов показали, что наблюдали в Вашингтон-Хайтс за тем, как четверо мужчин грузят в багажник машины Бэйлесс две объемистых сумки; увидев ментов, они бросились наутек. В сумках оказалось 36 кг героина и кокаина. Бэйлесс во всем призналась.

И вдруг Баер запретил приобщать наркотики и признание курьерши к материалам дела, которое без них рассыпалось на глазах. Судья заявил, что полиция не имела права обыскивать машину лишь на том основании, что находившиеся возле нее люди бросились наутек: как говорилось в решении Баера, жители Вашингтон-Хайтс имеют все основания опасаться полиции, которую они справедливо считают «коррумпированной, настырной и склонной к рукоприкладству».

Решение судьи вызвало настоящую бурю. Газеты спустили на него всех собак. Пресс-секретарь Белого Дома заявил, что Клинтон, назначивший Баера, об этом жалеет. Тогдашний соперник Клинтона республиканец Роберт Доул потребовал сместить судью с должности. Но Баер не собирался в отставку, а заставить его никто не мог. Позвонить Баеру по телефону и попытаться повлиять на него никому в Вашингтоне и в голову не пришло: даже намек на неслыханную попытку внедрить в США «телефонное право» вызвал бы лавину протестов и немедленную симпатию к судье, на чью независимость дерзнули покуситься. Что до импичмента, то коллеги Баера строго указали Доулу: за решения по судебному делу, какими бы они ни были, импичмент не полагается.

В конечном итоге на Баера повлияли не нотации Клинтона и не угрозы Доула, а общественное мнение: кому приятно каждый день читать в газетах, что ты враг народа и друг преступников, встречать укоризненные взгляды приятелей или выслушивать упреки от своего парикмахера или продавщицы в бакалейной лавке? Судья счел за благо пересмотреть свое решение, заявив, что в деле появились новые данные, убедившие его это сделать.