В одном из первых своих интервью кинодраматург Константин Мурзенко рассуждал в числе прочего и о жанре, «который еще вчера казался нам безнадежным вообще», -- юго-восточном боевике: «Ну ни в какой ситуации -- от дождя -- на это кино не пойдешь. В аэропорту, при восьмичасовой задержке рейса, когда все бары закрыты, бухло не продают, такси в городе стоит половину твоих денег, -- бесплатный монитор в углу и показывает тебе юго-восточный боевик. Нет, я лучше пойду смотреть на самолеты через стекло и вспоминать любимые фильмы Джима Джармуша и Вима Вендерса». Но бывает и так, что подойдя к окну и начав вспоминать любимые фильмы, неожиданно понимаешь, что стоишь-то вовсе не у окна, а у того самого бесплатного монитора и смотришь пресловутый юго-восточный боевик. Фильмы Вонга Кар-Вая -- именно тот случай.

Первый фильм Вонга вышел в 1988 году, когда гонконгский жанровый кинематограф еще не воспринимался во всем мире как образец кинематографической стильности и источник вдохновения для режиссеров-европеоидов. Для того чтобы в начале девяностых это все-таки случилось, было необходимо, чтобы в кино Гонконга пришли люди, впитавшие в себя не только уроки мастерства местных киномэтров, но и мировую классику. Пальма (или, скорее, «де Пальма») первенства принадлежит тут, конечно, Джону Ву -- преданному поклоннику Мартина Скорцезе, Жан-Пьера Мельвиля и Жака Деми. Однако и дебют Вонга забывать нельзя. «Пока льются слезы» -- криминальная драма, одноименная с классической композицией «Роллинг стоунз» (сама песня в фильме, разумеется, не звучит -- куда важнее не прямая музыкальная аллюзия, а череда ассоциаций, возникающих во время просмотра сами собой), представляла собой ориентальную вариацию на сюжет «Злых улиц» того же самого Скорцезе. Фильм пользовался успехом у себя на родине, и фрагменты из него вошли в киносборник «Кинематограф мести» через запятую с куда более однозначными скорострельными боевиками made in Hong Cong. Но в классическую схему гангстерской драмы фильм вписывался не без труда. Ибо куда важнее трагического сюжета о джентльменах уличной неудачи и выразительнее сцен отчаянных разборок было здесь настроение. Пресловутый «импресьен», выражавшийся в сверхкрупных планах зажигаемых сигарет и сомнамбулических проходах героев мимо витрин, в которых отражаются витрины напротив, в которых отражаются... и так до бесконечности. Без атмосферы города, без «улиц в неоновых распятиях» и водосточных труб, на флейте которых можно при случае сыграть проникновенный старый шлягер, урбанистический романтик Вонг Кар-Вай невозможен. Неудивительно, что он провалил свой единственный «негородской» проект -- «Прах времен» (1994), экранизацию исторического романа о боевых искусствах (вроде того, который пишет герой Тони Леуна в «Любовном настроении»), превратив хрестоматийный авантюрный сюжет в чистую метафизику. В галлюцинаторную схватку боевых привидений, буйство средневековых китайских духов, насмотревшихся Серджо Леоне.

Для того чтобы не влезать больше в заведомо тесные жанровые рамки, Вонг Кар-Вай изобретает собственную манеру повествования. Ощущения, пойманные еще в ностальгической ретро-драме «Бешеные дни», находят свое окончательное эстетическое воплощение в «Чункингском экспрессе» и «Падших ангелах». Безумных и нежных киноклипах без связного сюжета и с очень странными персонажами (чего стоит хотя бы чувствительный полисмен, имеющий привычку по возвращении с дежурства ночи напролет беседовать с собственной сорочкой). Фильмы эти прошли по всем возможным фестивалям, а для американского проката их с восторгом приобрел сам Квентин Тарантино. Да и у нас это кино нашло своего зрителя, одобрительно воспринимающего клиповую эстетику, но не забывающего зрить в женьшеневый корень истинных смыслов: «Камера на стэдикаме бегает все время, оператор трансфокатором как школьник дергает, все плывет, лица не видно. А зритель этого не замечает. Он ценит, что душа поет!» (Константин Мурзенко). Но даже в этом иллюзорном мире, где, казалось бы, можно без труда задержаться на бесконечно долгий срок, Вонг не остался, неожиданно сняв «Счастливы вместе» -- историю любви двух гонконгских геев. А потом -- «Любовное настроение». Лучший, наверное, свой фильм. Самый личный и самый открытый одновременно. Дело не только в том, что такое кино можно было бы при желании снять и у нас, не в том, что квартира, где мучительно долго присматриваются и причувствываются друг к другу герои «Настроения», очень похожа на отечественные коммуналки, где до утра играют в домино и просят захватить по пути хлебца, где телефон стоит в коридоре и всем до всего есть дело. Гонконг, Москва, шестидесятые, нулевые -- неважно. «Душа, как известно, может петь в любой ситуации».

Главное -- настроиться.