20 января 1961 года Америку впервые возглавил обложечный, витринный шоу-президент. Ступив в эру телекоммуникаций, главная страна первый раз проголосовала сердцем. Фотография, телевидение и мир целиком делались цветными -- с этих пор в число достоинств соискателя президентских лавров вошли сияющая улыбка, умение держаться перед камерой, фотогеничная семья, плакатное рукопожатие и прочие сериальные добродетели. Именно первые в истории США теледебаты претендентов отняли у республиканского кандидата Никсона те несчастные 0,02% голосов, на которых его объехал будущий американец столетия №1. Неуклюжий баклажаноподобный сын бакалейщика тер ладони о коленки и смотрелся полной деревенщиной -- мобильный открытый отпрыск бутлеггерского клана блистал артистизмом и самоуверенностью. Чего ж вам боле -- свет решил, что он умен и очень мил.

Так Джон Фицджеральд Кеннеди стал первым правителем-функцией. На исходе визжащих 50-х Америке понадобился моложавый, современный, cool президент: страна, резко вырвавшаяся в лидеры в музыке, моде, дизайне и качестве жизни, -- во всем, о чем взахлеб пишут глянцевые журналы, остро нуждалась в своем Кене-бое -- выразителе идеи пружинистого, мускулистого и великодушного достатка. И уж, конечно, этот выразитель не мог не натянуть главную Барби американского экрана под аплодисменты и свист пышущей здоровьем нации (вопрос на засыпку: какой из четырех десятков американских президентов был кумиром Билла Клинтона?).

Лишенная античности Америка с удвоенной энергией праздновала свой ренессанс -- бум свобод, искусств, чревоугодия и секса. Изображение, как в ренессансной живописи, делалось цветным и объемным, церковные догматы рушились под атаками дерзновенной науки, шаталось, как встарь, табу на изображение человеческой плоти, а талантливая эпикурейская молодежь штурмовала вершины. Великая армия бэби-бума приближалась к избирательному возрасту, гоняла вперегонки на машинах к обрыву, провожала в армию корешка Элвиса и смеялась над ветхозаветным мифом об уютных старомодных городках как оплоте свободы и христианской морали. Никсон был для них старой калошей, к тому же изрядно скомпрометированной памятным энтузиазмом в маккартистских чистках. Будь на дворе 1963-й, когда тинейджеры военных годов рождения уже имели право голоса, -- у будущего миротворца Никсона, остановившего Вьетнам, не было бы вовсе никаких шансов. Впрочем, спортивный, общительный, гибкий, сексапильный, толерантный Кеннеди и так обставлял его по большинству пунктов.

В сухом остатке президентство JFK ознаменовалось: проигрышем в космосе; разделенным Берлином; потерей Кубы, не имевшей особых марксистских притязаний до начала плайя-хиронской интервенции; вчистую провороненным русским рейдом на Остров Свободы, что вылилось в самое опасное ядерное бодание ХХ века; медленным сползанием во вьетнамский ад. И хотя в большинстве этих провалов Кеннеди был неповинен, хотя именно ему пришлось выступать кризис-менеджером по исправлению промахов прежней администрации (увольнение Даллеса с поста начальника разведки, жесточайшая дипломатия канонерок осени-62, историческая речь у Берлинской стены и программа реформ образования для преодоления космического фиаско) -- все же общественное мнение редко прощает такую концентрацию национальных унижений.

Кеннеди был молодой -- его простили.

Его не простили за действительно великий переворот в американском правосознании: десегрегацию Юга. Лишь тщаниями президента-демократа ровно через 100 лет после триумфальной для свободного республиканского Севера Геттисбергской битвы черные получили реальное право голоса и судебную защиту на добропорядочном, джентльменском и тяготеющем к демократам Юге. Мощные марши цветных, волнения в Теннеси, Алабаме, Миссисипи, судебные процессы над линчевателями начала 60-х шли при непосредственном патронате Вашингтона. Выполнять указ о десегрегации в школах (а по-русски -- защищать негритенков Джимов от фашиствующих горожан и местной нацгвардии) была брошена легенда вооруженных сил -- 82-я парашютно-десантная дивизия. В Америке шла холодная гражданская война -- и самой известной ее жертвой пал 35-й американский президент.

Пуля-дура вошла ему меж глаз в середине дня -- через пять лет после написания популярной в СССР песни об аналогичной судьбе некоего Боба Кеннеди (помните фильм «Последний дюйм») и за пять лет до смерти Боба настоящего, Джонова брата, демократического кандидата на выборах-68.

Любимчиков университетского Северо-Востока отстреливал угрюмый, несдавшийся, упорствующий в расизме аграрный Юг. Неоинквизиторы с петлей и горящим крестом истребили заводил ереси -- но, как часто бывает, этим лишь канонизировали их имена. Выстрелы в Далласе стали агонией южного мракобесия и сигналом к рождению мифа о JFK -- обаяхе, вертопрахе, львином сердце и титане американского Возрождения.