Ситуация со свободой слова на Украине -- критическая, было заявлено на вчерашних слушаниях в Верховной раде, посвященных положению СМИ и делу исчезнувшего оппозиционного журналиста Георгия Гонгадзе. О том, как идет расследование этого самого громкого дела в современной украинской истории, киевский корреспондент газеты «Время новостей» Светлана СТЕПАНЕНКО спросила Мирославу ГОНГАДЗЕ, жену Георгия.

-- Леонид Кучма фактически признал, что тело, найденное в Тараще, -- останки Георгия. Но официального признания генпрокуратуры до сих пор нет. Чем, на ваш взгляд, это объясняется?

-- Есть свидетели, которые видели Гию после исчезновения. Генпрокуратура настаивает на том, что сделает официальный вывод, лишь исключив эти факты.

-- Вы сами верите в эти заявления?

-- Экспертиза с точностью до 99,6% подтвердила, что в Тараще найдено тело Георгия, и ее данные важнее, чем заявления свидетелей. С другой стороны, раз результаты экспертизы не сфальсифицированы, значит, следствие старается быть объективным.

-- Информагентства от вашего имени и имени матери Георгия распространили заявление, что семья заберет тело лишь после того, как генпрокуратура официально признает факт смерти и будут найдена его голова и рука.

-- Я очень боялась, что мне не дадут похоронить тело Георгия, и его душа не найдет успокоения. Сама я готова была забрать его даже без документов, чтобы знать, где могила моего мужа и отца моих детей. Но я согласилась с позицией его мамы, которая настроена более радикально.

-- Как заявил эксперт парламентской следственной комиссии Игорь Ивасюк, Георгия перед смертью пытали. Такое дело не спрячешь под сукно, поэтому генпрокуратура и не идет на официальное признание таращанских останков телом Георгия. Насколько, на ваш взгляд, обоснованы такие предположения?

-- Я не общалась с Ивасюком и не владею его данными. Но дело Георгия в любом случае должно быть доведено до конца.

-- На ваш взгляд, насколько объективно следствие?

-- Обвинения выдвинуты в адрес высших должностных лиц -- в такой ситуации сложно быть объективным, даже исходя из принципов элементарной человеческой психологии. Впрочем, особенных претензий к следователям у меня нет.

-- Как вы оцениваете длительное молчание о таращанской находке и промедление с экспертизой тела?

-- Почему это делалось -- не то из-за некомпетентности и безалаберности, не то умышленно, сказать сложно. Несмотря на мои визиты в прокуратуру, я смогла увидеть тело и вещи Георгия только через месяц.

-- Есть ли у вас предположения о причинах убийства мужа?

-- Постфактум почитала его материалы и еще раз ужаснулась. То, что писал Георгий, было по-настоящему опасно.

-- Георгий перед исчезновением написал заявление в генпрокуратуру с требованием снять слежку за ним. Происходящее он связывал с именем министра внутренних дел Кравченко. Насколько, на ваш взгляд, обоснована такая версия его гибели?

-- Я не провожу дознания и не допрашиваю людей, интересы которых так или иначе затрагивал Георгий, -- Кравченко, Суркиса, Волкова, Литвина. Гия многим мешал, это могло быть первой причиной его устранения. Кроме того, его могли использовать. Я знала о нем все или почти все. Но теперь думаю, может быть, он от меня что-то скрывал, чтобы не травмировать?

-- Планируете ли вы подавать заявление в Европейский суд по правам человека? На Украине уверены, что это, может быть, единственный способ довести расследование до конца и наказать виновных, как бы высоко они ни сидели.

-- Если меня не удовлетворят определенные вещи, я буду делать какие-то шаги. В данный момент сама не знаю, какие.

-- Ведут ли власти с вами переговоры о том, чтобы не хоронить Георгия в Киеве, где это приведет к массовым акциям протеста?

-- И я, и его мама считаем, что второй родной город Гии -- это Львов, поэтому похороны состоятся там. Но поскольку в Киеве многие хотят с ним проститься, надо дать людям такую возможность.

-- В ваш адрес были угрозы?

-- Прямых угроз в мой адрес нет, но и в адрес Гии их тоже не было. Однако определенный прессинг чувствуется. Первое время проверяли каждого моего друга, каждого человека, с которым я общалась. Не знаю, закончилось это или нет. Опасность остается до тех пор, пока мы не узнаем, что же случилось с Георгием.