-- Михаил Михайлович, вы чуть ли не первый российский премьер, которому повезло, поскольку пришли на волне общественного доверия и политического консенсуса. Только что вашему премьерству "исполнилось" 100 дней. Вы смогли использовать шанс?

-- Действительно, в обществе был консенсус, и это тот позитивный фактор, который мы должны были использовать. Кабинет утвердили в мае, и оставалось очень мало времени до конца работы парламента. Поэтому правительству необходимо было моментально сориентироваться, как действовать. Пришлось одновременно разрабатывать и программу на 18 месяцев, и список первоочередных мер. Справедливости ради замечу, что основы реформы закладывались еще в январе, когда мне поручили координировать деятельность правительства. Уже в марте было понятно, что главное -- сконцентрировать все усилия на налогах и бюджете. Помните, как драматически развивались события в связи с принятием Налогового кодекса, и одновременно с его изменениями приходилось корректировать проект бюджета на будущий год.

На мой взгляд, за три месяца мы смогли сделать по максимуму: нас поняли и Дума, и Совет Федерации. За два дня до голосования по налогам в верхней палате парламента 80% общественного мнения было уверено, что нам не удастся провести эту реформу, но нам все-таки удалось. Теперь на основе Налогового кодекса сформирован бюджет-2001. На этом этапе работа проведена успешно. Хотя нельзя сказать, что все идеально: в Налоговом кодексе осталось много «закавычек», которые мы осенью попробуем почистить.

-- Вы уверены, что Налоговый кодекс -- это данность и возврата нет?

-- Мы убеждены, что поступили правильно. Учитывая российскую ментальность -- нежелание платить налоги, надо было резко снизить ставку подоходного налога. Конечно, это специфическая мера. Но у нас ситуация принципиально отличается от любой другой, потому что у нас никто -- ни дедушки, ни бабушки, ни мы -- никогда не платил налоги...

Помимо налоговой реформы мы завершили реструктуризацию с Лондонским клубом. Вчера была дата «закрытия» -- почти 100% инвесторов приняли участие в списание 36% долга. Это было сделано с большим энтузиазмом -- инвесторы, которые обладают пакетом в 30 миллиардов долларов, согласились списать практически 12 миллиардов и обменять долг на более длинные обязательства -- 30-летние облигации.

-- Ваш кабинет вас устраивает или вам кого-то (чего-то) не хватает?

-- Не сказал бы, что кто-то или что-то явно не устраивает и надо менять. Важно в руководстве правительством создать такую атмосферу, чтобы люди чувствовали причастность к общему делу. Не должен министр узко заниматься своей отраслью, ему необходимо предоставлять информацию о том, что делает правительство в комплексе. Иначе не будет понимания реформ в целом, каждый будет тянуть одеяло на себя и на заседаниях кабинета просто просить: «Дайте больше денег». Должно быть понятно: дополнительные доходы мы не тратим налево и направо не из-за скупости, а потому, что важно поддерживать макроэкономическую стабильность.

У меня сложилось устойчивое мнение, что нынешний состав правительства достаточно профессионален. Не вижу проблем и с человеческими качествами -- члены кабинета доверяют друг другу, никто никого не переигрывает, больше денег из бюджета не выпрашивает.

-- Может быть, вам не хватает разногласий?

-- Нет, споры у нас есть. Но если аргументы убедительны, то тот министр, который недоволен, как правило, принимает позицию большинства. Так что мозговые штурмы, которые мы устраиваем по кричащим проблемам, вполне продуктивны и обходятся без скандалов. Мне приносит удовлетворение то, что каждый из нас понимает суть происходящего.

-- Ожидаете ли вы, что осенью вокруг правительства развернется политическая борьба? И в каком случае реализуются слухи об отставке кабинета?

-- С интересом отношусь к публикациям на тему об отставке кабинета. Причем они появились сразу после принятия президентского пакета и Налогового кодекса. Видимо, было сильное напряжение, и вдруг раз -- и все закончилось. Никаких информационных поводов. И сейчас логика публикаций исходит из того, что у нас не может быть без коллапсов, осенью очередной обязательно будет, и в этой связи случится отставка правительства. Я с улыбкой за этим наблюдаю. Оснований для экономических потрясений, как оценивает большинство экономистов, нет. Налоги собираются хорошо, выше, чем планировалось, макроэкономическая ситуация под контролем. Хотя нам непросто ее удерживать -- в первую очередь удерживать рубль от необоснованного укрепления.

-- И что, удержите?

-- Пока нельзя говорить, что мы ситуацию не удержим. Даже несмотря на дополнительные расходы, связанные с антитеррористической операцией. Мы еженедельно проводим совещания по координации действий ЦБ и правительства. Руководство этих ведомств имеет единую позицию, и это важно, потому что в последние годы их раздирали распри.

Острота других проблем, которые могли бы привести к кризису, тоже ослабла. Долговая тематика до конца года закрыта. Без кредитования МВФ мы действительно можем обойтись за счет получения дополнительных доходов. Резервы ЦБ существенно увеличены. Так что я не ожидаю каких-то непредвиденных всплесков, которые могли бы привести к экономическому кризису и, как следствие, к отставке правительства.

-- Одной из наиболее актуальных проблем является перестройка банковской системы. Начнется ли она в ближайшее время? И в какой степени ваши взгляды на нее совпадают с позицией Виктора Геращенко?

-- Банковская реформа -- ключевой элемент всей реформы. В последние три месяца, правда, каких-то кардинальных изменений в этой сфере не происходило. Позиция ЦБ такова: не нужно, как это было в прошлые годы, ужесточать требования к банкам настолько, чтобы на следующий день треть или даже половина из них вынуждена была закрыться. А нужно постепенно увеличивать требования к банковскому сектору. И в принципе я с этим согласен. Другой вопрос, на какой период времени этот процесс может растянуться. Так что уже осенью мы рассмотрим и сроки, и подходы к реформированию банковской сферы.

Сейчас вижу две проблемы -- создание равных конкурентных условий для банков и нехватка «длинных» денег для кредитования экономики. Принято считать, что «длинные» деньги находятся у населения, а эти ресурсы практически на 90% сконцентрированы в Сбербанке. Всем остальным банкам достаются лишь 10% денег граждан и, в отличие от прошлых лет, полное отсутствие других источников, прежде всего бюджетных.

Меня беспокоит дальнейшая судьба банковского сектора, потому что банки перестали быть элементом притяжения общественного и экономического интереса. Сейчас больший акцент делается на финансово-промышленные группы. И общество, и пресса рассматривают банки как обслуживающие институты -- казначейства той или иной ФПГ. Многие банкиры жалуются: «Мы не понимаем, где наш бизнес». Поэтому наряду с ужесточением требований, думаю, нужно создавать равные условия для конкуренции.

-- Судя по прогнозам правительства, 2001 год будет для России самым благоприятным с экономической точки зрения. А уже в 2002--2003 годах предстоят крупные выплаты по внешним долгам. Используя этот момент, вы можете выплатить в будущем году Парижскому клубу единовременно 4 млрд долларов. Многие эксперты, в том числе западные, считают, что, сделав это, вы смогли бы сразу и вернуть доверие инвесторов, и выйти на мировой рынок как равный партнер. На ваш взгляд, имеет ли это смысл?

-- Мы всегда исходили из тех принципов, с которыми некогда нашу страну заставил считаться именно Парижский клуб. И с тех пор мы руководствуемся принципом равного отношения к партнерам. Советские долги Парижскому клубу Россия будет выплачивать по тем же принципам, что и все остальные. Если советские долги другим кредиторам реструктуризируются, то в случае с Парижским клубом есть нотки, о которых вы сказали. Налицо несправедливый подход. Конечно, мы можем напрячься и выплатить 4 миллиарда. Но, на мой взгляд, это неправильно. Платежный баланс у нас хороший. Но в отличие от других стран для нас это проблема не платежного баланса, а проблема бюджета. Сейчас есть два мнения: одно -- о «нецелесообразности реструктуризации» -- мы слышим с Запада, другое из Думы: мол, «опять долговой бюджет, страна не может выплачивать более 30% доходов в счет долговых обязательств». Мы считаем, что так действительно быть не может. Поэтому просили всегда и просим сейчас специального отношения к долгам бывшего СССР и по-прежнему надеемся на понимание кредиторов.

-- Как вы оцениваете перспективы принятия бюджета-2001 и насколько, по вашему мнению, он может измениться под давлением лоббистов?

-- В чем я уверен, так это в том, что бюджет-2001 является еще одним шагом на пути введения новых принципов бюджетной политики, которые начали внедряться с бюджета-1999. Прежде всего это новые налоговые условия и повышение бюджетной открытости. В этом году нет никаких доходов, которые напрямую привязаны к расходам, нет налоговых льгот, сам уровень налогов мы снизили. Вот такой перелом. Переход на казначейскую систему делает государство практически прозрачным. Скоро мы, начиная с Минфина, начнем жить как в аквариуме, и все смогут разглядывать, что происходит внутри.

Дебаты в парламенте, конечно, будут жаркими. Но, на мой взгляд, бюджет сбалансирован не только с точки зрения показателей, но и с точки зрения общественных интересов.

-- Нужно ли в связи с последними трагическими событиями увеличивать расходы на оборону?

-- Что касается общих расходов на армию, то они существенны. Мы не должны поддаваться некоему милитаристскому запалу, а должны разумно распределить имеющиеся средства. Если требуется уточнение расходов в связи с последними событиями, то оно должно быть отражено внутри оборонного бюджета.