Торговые сделки с бывшим Советским Союзом и нынешней Россией немецкие предприниматели называют между собой черствым хлебом. Как ни странно, многим из них этот «хлеб» приходится по вкусу. Как иначе объяснить, что число фирм из Германии, активно работающих на российском рынке, за последние 10 месяцев почти удвоилось. За ответом газета «Время новостей» обратилась к человеку, которого называют легендой германского предпринимательства в СССР и России. Отто Вольффу фон Амеронгену 82 года, полвека из них он посвятил работе в нашей стране. В 1952 году, когда между СССР и Западной Германией еще не было практически никаких отношений, глава фирмы Wolff Stahl und Maschinenbau убедил руководство ФРГ в необходимости создания специального органа, который способствовал бы развитию экономических связей с Советским Союзом, -- Восточного комитета германской экономики. Бессменным председателем комитета он оставался до марта этого года. С Отто Вольфом фон Амеронгеном беседует Юрий Шпаков.

-- Швабский коммерсант Фридрих Бромме в прошлом веке писал своему деловому партнеру Шлиманну в Санкт-Петербург: «Россия -- единственная страна в Европе, перед которой открыто большое будущее». Парадокс в том, что сам Бромме никогда в России не был. Как вы, человек, знающий о российском рынке больше, чем кто-либо в Германии, сегодня оцениваете будущее России?

-- Разумеется, Россию ждет большое будущее, только им надо правильно распорядиться. Посмотрите, какой путь прошли за эти годы Венгрия, Чехия или Польша. Они поставляют в Германию полностью конкурентоспособную продукцию, целые отрасли германской индустрии сегодня зависят от комплектующих из этих стран. Россия же слишком полагается на экспорт природных ресурсов -- нефти и природного газа, и лишь совсем малую часть совокупного экспорта составляют промышленные продукты. Это симптом того, что экономика, даже если она более или менее освободилась от гнета командно-административной системы, нуждается в дальнейших стимулах для возникновения мелких самостоятельных и конкурентоспособных предприятий. Я об этом говорил еще тогда, когда в вашей стране экономическая свобода полностью отсутствовала и во всем царил «Его Величество План».

-- Что, с вашей точки зрения, необходимо сделать российским политикам?

-- Я бы сказал: нужно учиться! Нужно быть способным усваивать уроки истории и рынка. Россия -- большая страна, но это не значит, что все ее предприятия обязательно должны быть гигантами тяжелой индустрии, как это было в СССР. Конечно, и мы, немцы, привыкли снимать шляпы перед такими компаниями, как Siemens или Daimler-Chrysler. Но мы понимаем: опорой нашего экономического развития являются именно мелкие и средние предприниматели. Их-то и недостает сегодня России. Пару недель назад в Москве я впервые с радостью услышал от российских собеседников интересные вопросы относительно «среднего сословия». Очень хорошо, что у вас начали понимать: без этого сословия не будет экономически сильной и процветающей России.

-- Запад и на самом деле в таковой заинтересован?

-- Те у вас, кто скучает по коммунизму, до сих пор думают, будто бы экономически сильная Россия Западу не нужна. Мое мнение на сей счет: нам, западникам, нужна сильная Россия, даже если она создаст конкуренцию тем или иным германским продуктам на мировом рынке. Сильная конкуренция только оживляет бизнес. Вспомните: в XIX веке, когда Россия переживала период роста, наше экономическое сотрудничество процветало. А ведь сегодня Россия располагает все теми же ресурсами, гигантским потенциалом талантов и колоссальным внутренним рынком с необычайными деловыми перспективами. Если экономическая организация будет функционировать по современным международным стандартам, у меня нет ни тени сомнения в том, что еще больше германских предприятий и предпринимателей решатся вкладывать деньги. Сегодня здесь зарегистрировано около 1900 германских фирм, а 10 месяцев назад их было чуть более тысячи. В российской экономике происходят значительные перемены, но мне бы хотелось -- и это мнение большинства моих коллег-предпринимателей, -- чтобы оставшиеся проблемы, например в финансовом и банковском секторе, решались быстрее. Коммунизм принес России изоляцию и экономический застой. Теперь эти пороки нужно бстро и эффективно преодолеть, и германские предприятия могут и хотят внести в это свой вклад.

-- Господин Вольфф, что вас, собственно, побудило ступить более сорока лет назад на непроторенную тропу торговых сделок с Советским Союзом? В начале 50-х ваш Восточный комитет можно было образно назвать небольшим партизанским отрядом немцев-предпринимателей на фронтах «холодной войны».

-- Отряд, если соглашаться с вашим определением, был поначалу действительно небольшим. Но последующие годы доказали его эффективность. Торговля с Советским Союзом для меня всегда играла особую роль. Может быть, я унаследовал это от отца, он еще в 1922 году заключил первые сделки с правительством Советской России. Отец рано умер, и после войны мне пришлось возглавить начатое им дело. В этот период фирма Otto Wolff стала постоянным поставщиком для советского автомобилестроения -- мы продавали не только листовую сталь холодной прокатки, которую СССР тогда не производил, но и оборудование, установки. Как бы то ни было, я уже в 1952 году ощущал необходимость больше сделать для приближения СССР к Европе. Я был уверен: обе страны очень подходят друг другу по объективным экономическим параметрам, даже в ту эпоху, когда в СССР царствовал план. И было бы безответственно, полагал я, не использовать хотя и незначительный, но все же реальный шанс для активизации экономических отношений между двумя странами -- даже, а может быть, именно в годы «холодной войны». Это мнение разделяли федеральный канцлер Аденауэр и министр экономики Эрхард, которые поддержали идею создания Восточного комитета и официально распорядились о его формировании.

-- Можно понять, что отец германского «экономического чуда» Эрхард был проводником идеи восточной торговли. Но ведь консерватор Конрад Аденауэр был, пожалуй, самым заклятым врагом коммунизма вообще и Советского Союза в частности -- в 50-е годы им в СССР чуть ли не маленьких детей пугали...

-- Я бы сделал различие между риторикой некоторых тогдашних политиков, которая была следствием жесткого давления из-за океана, и реальными делами. Но и профессор Эрхард, и Аденауэр мои аргументы в пользу развития торговли с СССР приняли. По крайней мере они этому не противодействовали. Чего не могу сказать об американцах.

-- Чем объяснялась их позиция?

-- У американцев не было давних, многовековых, если угодно, традиций деловых отношений с русскими. Для нас же, немцев, Россия была всегда органичной частью Европы. В годы «холодной войны» эта убежденность несколько растворилась в политических противоречиях. И если Аденауэр и занимал в чем-то чрезмерно жесткую позицию, то исключительно по внешнеполитическим причинам. При этом он прекрасно сознавал, что экономика требует совсем иного.

-- Что было для вас самым большим курьезом в советские времена?

-- Откровенно говоря, ходячим анекдотом был генеральный секретарь Леонид Брежнев. Сколько сил и времени он потратил на то, чтобы доказать нам, будто будущее международной торговли -- за компенсационным обменом товара на товар, этаким средневековым бартером. Пытаться переубедить его было бесполезно! У него в голове не укладывалось, почему деньги и кредит обязательно должны быть двигателями экономического развития и роста, почему именно им, а не указующему персту партии принадлежит решающая роль в разработке технологических инноваций. Результатом этого непонимания азов современной экономики было, конечно, то, что даже в лучшие времена великий Советский Союз достигал 5% внешнеторгового оборота Западной Германии, обычно же этот показатель находился на уровне 2--3%.

-- Что требовалось и требуется немцу-коммерсанту, чтобы отважиться на гешефт в России, -- особое предпринимательское мужество, страсть к приключениям или жесткий расчет и вера в свой успех?

-- Главную роль, конечно же, играла вера предпринимателей в будущее традиционных связей между немцами и русскими. Однако сама по себе она ничего не значила бы без политической воли и предпринимательской интуиции. Понятно, что западным деловым людям не всегда было легко уразуметь, почему успех тех или иных сделок должен непременно зависеть от того, попали они в очередной государственный пятилетний план или нет. Конечно, мы страдали от закрытости советской системы. Когда оборудование, поставленное нами из Германии, не могло работать как следует только по той причине, что на завод для его наладки не пускали немецких «фирмачей», мы страстно желали перемен. Естественно, нами руководил и расчет: сделок без прибыли, без заработка мы себе позволить не могли.

-- Можно ли все-таки сказать, что немцы, отправлявшиеся в Союз, были «особого сорта»? Что определяет, на ваш взгляд, «бизнес по-немецки» в России?

-- Я не думаю, что для ведения дел в Союзе или России немцу требовался особый характер. Правда, одно качество номенклатурные начальники в годы социализма ценили превыше всего: экономический партнер должен был быть «устойчивым» к крепкой выпивке. Слава богу, эти времена остались позади. Сегодня деловые переговоры, как мы могли в этом многократно убедиться, протекают на уровне норм, принятых в цивилизованном мире. Более тесное вовлечение России в жизнь мирового сообщества я вообще считаю самым большим успехом, которого мы сообща достигли с 1989 года! Бизнес по-немецки в России, о котором вы говорите, -- это наше традиционное стремление к достижению выгоды и пользы для всех партнеров -- и немецких, и российских. А на поиски приключений с неопределенным исходом сегодня можно отправляться в более экзотические места.