Бурю эмоций у российского истеблишмента вызвало недавнее решение американского сената одобрить предложение министерства обороны США начать исследования в области ядерного оружия малой мощности -- менее пяти килотонн. Можно ли в связи с этим говорить о возобновлении США производства ядерных вооружений? Насколько велик риск новой гонки ядерных вооружений? На эти и другие вопросы в беседе с военным обозревателем газеты «Время новостей» Николаем ПОРОСКОВЫМ отвечает заместитель министра энергетики Соединенных Штатов, руководитель администрации по ядерной безопасности, посол Линтон Ф. БРУКС.

-- Г-н Брукс, можно поинтересоваться целью вашей нынешней миссии в Москву?

-- Я был на церемонии завершения совершенствования физической защиты предприятия «Луч». Кроме того, встречался с целым рядом официальных лиц в Минатоме России в рамках нашей постоянной совместной работы.

-- Насколько можно понять, администрацию по ядерной безопасности беспокоит угроза распространения ядерных материалов из России. По-вашему, сама Россия с этим не справится?

-- Может. Российские ученые и технические специалисты очень способны. Но экономическая реальность последних лет такова, что России трудно осуществить это так быстро, как она хотела бы. Мы сотрудничали, чтобы обеспечить проведение работ в более короткие сроки. Кроме того, обе стороны имеют возможность узнать друг у друга о конкретных методиках, технологиях, подходах.

-- На какие именно цели выделены 443 млн долл. по программе нераспространения оружия массового уничтожения в России и других республиках бывшего СССР?

-- Во-первых, наша администрация хочет помочь России прекратить производство материалов, которые могут быть использованы для изготовления ядерного оружия. В марте этого года министр по атомной энергии России Александр Румянцев и министр энергетики США Спенсер Абрахам подписали соглашение, которое будет способствовать продвижению работ по созданию мощностей энергоснабжения, делающих ненужными реакторы, производящие плутоний. Чтобы эти реакторы потом можно было закрыть.

Во-вторых, мы хотим защитить существующий ядерный материал. В-третьих, помочь уничтожить материалы, которые больше не нужны. Часть этой задачи выполняется путем покупки российского урана, извлеченного из ядерного оружия, для использования его в США в промышленных целях. В будущем году мы начнем в обеих странах строительство предприятий, которые позволят нам избавиться от 34 тонн плутония с каждой стороны (этого количества достаточно для производства 8 тыс. ядерных зарядов. -- Ред.), который был в ядерном оружии. И четвертое направление нашей работы -- применить квалификацию российских ученых, занятых ядерными проблемами, в коммерческой области.

-- Однако не кажется ли вам нелогичным, что в это же самое время Соединенные Штаты возобновили в Лос-Аламосе производство плутониевых компонентов для ядерных вооружений, которое было приостановлено 14 лет назад. Речь идет о 18 взрывателях «Куал-1» для боеголовок W-88 ракет на подводных лодках «Трайдент».

-- Я не вижу тут парадокса. США были единственной ядерной державой, которая не могла изготавливать плутониевые компоненты. И мы создали такую очень ограниченную возможность на случай, если у нас возникнут проблемы. Было бы глупо отрицать, что ядерное оружие продолжает оставаться важным для наших стран. И должна быть возможность починить это оружие, если оно выйдет из строя. Еще месяц назад я не мог бы починить ни один из наших ядерных боеприпасов, если бы возникла проблема с плутониевыми компонентами. Сейчас я могу это сделать.

-- Оппозиция президенту Путину у нас в стране неоднократно заявляла, что у США есть планы под предлогом обеспечения безопасности взять под контроль ядерные объекты России, включая и пусковые установки Ракетных войск стратегического назначения. Действительно ли такие планы существуют?

-- Это просто неправда. Например, мы не проводим никаких работ на борту российских атомных подводных лодок, в шахтах пусковых установок, откуда и запускаются межконтинентальные баллистические ракеты. Мы проводим работы там, где хранятся ядерные материалы или оружие и откуда их могут украсть. Чтобы российские власти могли использовать российское же оборудование для лучшей охраны таких арсеналов. Это отвечает американским интересам. Если материалы или оружие будут украдены, никто не знает, куда они могут пойти. Обе наши страны столкнулись с террористическими актами. Они могли бы быть несравнимо страшнее, если бы у террористов был доступ к ядерным компонентам. Именно поэтому разоруженческие ядерные программы успешно проводятся даже тогда, когда по другим вопросам между нашими странами возникала напряженность.

-- Много недоразумений, в том числе в российских научных кругах, и даже спекуляций по поводу совместной программы Лос-Аламосской и Ливерморской лабораторий под названием «Халитэ-Центурион» по созданию ядерных микробомб или термоядерных капсул. Поясните, пожалуйста, что это за программа.

-- У нас нет программы по созданию очень маленьких ядерных вооружений. Есть программа, на которую мы запрашиваем у конгресса очень небольшой объем финансирования и которую мы формулируем как поиск передовых концепций. Она позволит нашим лабораториям в Лос-Аламосе, Ливерморе и Сандии посмотреть, что можно улучшить в существующих конструкциях ядерных вооружений -- сделать их более безопасными, могущими существовать более длительные сроки без испытаний, придать свойства, которых у них сейчас нет. Эта программа дает возможность ученым подумать, но не предполагает никакого производства, изготовления чего бы то ни было. В настоящее время у нас нет никаких планов ни по каким новым видам оружия.

-- Тогда поговорим о старом оружии. Ядерные боезаряды, снимаемые с ракет по только что ратифицированному Госдумой Договору о сокращении стратегических наступательных потенциалов, США будут уничтожать или складировать? И какой вам видится судьба аналогичных российских зарядов?

-- Договор об СНП не требует ни от одной из сторон уничтожать боеголовки, которые изымаются из эксплуатации. Поэтому американская позиция такова: Россия должна делать то, что ей кажется лучшим. Мое ожидание того, что будет сделано в США: некоторые из этих боезарядов будут сохранены, некоторые уничтожены. Каковы будут эти количества, министерство обороны США еще не определило. Нам достаточно опуститься на гораздо более низкий уровень, чем представлялось еще несколько лет назад. Но поскольку мы не очень хорошо умеем предсказывать будущее, нужно иметь возможность реагировать на изменение внешних условий.

-- Хотя вы сказали, что трудно предсказывать будущее, я тем не менее попрошу вас некоторое время побыть Кассандрой. Велика ли, по-вашему, вероятность попадания ядерного оружия в руки террористов? Такого рода сюжеты весьма часты в американском кино, где террористов в последний момент все же нейтрализуют бравые парни. Так ли будет в действительности?

-- Я думаю, что американские боеприпасы защищены чрезвычайно надежно. Я отвечаю за их сохранность и удовлетворен тем, как она обеспечена. Мы очень тесно сотрудничаем с Россией, чтобы и там сохранность ядерных боезарядов была надежной. Российские коллеги скажут вам, что мы хорошо продвинулись в этом направлении, но еще есть что делать. Я работаю с Военно-морским флотом Российской Федерации и думаю, что в ближайшие три года мы эти работы закончим. Что касается других государств, имеющих ядерное оружие, я спокоен за некоторые из них, например за Великобританию. Но состояние дел в некоторых других мы знаем недостаточно хорошо, чтобы определить, каков риск хищений. Но я не думаю, что читатели вашей газеты должны каждое утро просыпаться в ужасе, представляя себе такую возможность. В то же время они должны осознавать, что тут много работы. И не потому, что вероятность хищений велика, она как раз не так велика, а потому, что последствия были бы тяжелыми.

-- Меня впечатлила ваша временная, историческая градация: «холодная война» сменилась периодом после «холодной войны», он, в свою очередь, закончился 11 сентября 2001 года, и мир вступил в век терроризма. Это сильно сказано. По вашим прогнозам, это действительно будет век, то есть сто лет, или период покороче?

-- Сколько это продлится, я не знаю. Думаю, до тех пор, пока террористы будут думать, что смогут воспользоваться чем-то для достижения своих целей. Если такие державы, как Россия и Соединенные Штаты, будут давать терроризму отпор, это время не будет долгим. Терроризм в человеческой истории существовал всегда. Но сегодняшняя его особенность -- те огромные разрушения, которые они смогли продемонстрировать в обеих наших странах. Моя работа и состоит в том, чтобы этот век, сколько бы он ни продлился, не стал бы веком ядерного терроризма.

И позвольте мне ответить на вопрос, который вы не задали. Моя работа значительно облегчается за счет очень хорошего сотрудничества между министром по атомной энергии России Александром Румянцевым и министром энергетики США Спенсером Абрахамом. Они очень часто встречаются, разговаривают по телефону и добиваются того, чтобы бюрократическая машина не замедляла ход нашей работы. Сотрудничество в области ядерной безопасности помогает построить долговременные, стабильные отношения между нашими странами.