Из «балетов наследия» «Раймонда», что вновь переставлена сейчас в Большом театре Юрием Григоровичем, быть может, самый пострадавший в ХХ веке, самый перестроенный и перешитый балет. Мариус Иванович Петипа в 1898 году собрал историю «на балерину». Было так: в первом акте дух замка Белая Дама показывает то ли спящей, то ли грезящей героине ее жениха, благородного крестоносца. (Жених в походе, но скоро должен вернуться.) Внезапно -- как бывает только во сне -- жених исчезает, его место занимает яростный сарацин, высказывающий вполне недвусмысленные намерения. Проснувшись, Раймонда обнаруживает, что сарацин прибыл в замок гостем; что он действительно хочет заполучить ее в свою коллекцию, -- и это чуть не происходит: получив отказ, Абдерахман пытается Раймонду украсть. Но тут-то и появляется жених, Жан де Бриен, сарацина заковывают в цепи, и весь третий акт веселятся на свадьбе. При этом Петипа сочинил виртуозную партию для главной героини, череду дивных вариаций для «подруг» и «грез», и вовсе не был озабочен танцами для мужчин. Балетмейстеры ХХ века -- века безусловно мужского -- этого не стерпели.

Нет, конечно, тут многое еще смешалось и сплелось. Например: сарацин -- он ведь тоже человек, тоже право на счастье имеет? (Неважно, что для Петипа Абдерахман был символом темной страсти, что должна быть побеждена благородной ясностью -- и без всяких там национальных соображений.) И вот балетмейстеры принялись разрабатывать биографию Абдерахмана и танцы для него. Случалось, что и вовсе в положительного героя превращали -- ну, борец с империализмом и все такое. Но главное, что его вообще сочли героем, за сарацином признали масштаб и право, хотя бы право на смерть. В темницу его уволакивать стало немыслимо, и он принялся погибать на дуэли с Жаном де Бриеном. Для рыцаря тоже место на сцене раздвигали: Раймонде уже недостаточно было его ждать, он теперь в поход сначала уходит (прощается), а затем уже приходит. В 1984 году балет впервые переставил Григорович, специализирующийся по мужским танцам, -- и мужчины-соперники вовсе затмили предмет своей страсти.

Чем отличается нынешнее возобновление от спектакля, что шел в Большом еще три года назад? (В начале сезона дирекция утверждала, что не будет заявлять генеральную чистку премьерой; слово не сдержала.) Декорации обрели более выраженный синий цвет. (Взята версия оформления, сделанного Симоном Вирсаладзе в 1989 году для балета «Ла Скала»; «родные» были посветлее.) Исчезла Белая Дама: теперь Раймонде -- Надежде Грачевой -- просто снится сменяющий ангельски-сдержанного де Бриена демонически-плотский Абдерахман -- чистый Фрейд, никакого наваждения. Подкорректировано несколько мизансцен -- вполне несущественных. Главное же осталось: «Раймонда» как дуэль между танцовщиком отстраненно-классическим (Андрей Уваров, невозмутимо отмахивающий гигантские, крупномасштабные, до невыносимости чужие этой «чарующей и ласкающей» музыке -- как заказывал ее Глазунову Петипа, вариации) и танцовщиком, будто слепленным для балетов Григоровича, для животной атаки мускулов -- Марком Перетокиным. По сути, нового -- ничего. Единственное, ради чего стоило смотреть «Раймонду», -- это появление дебютантки Ольги Стеблецовой в маленькой вариации первого действия. Вчерашняя школьница прощебетала вариацию так, что показалось: вот -- Раймонда. Нет, не персонаж длинного и скучного балета (первый акт -- «сон» -- вызывает искреннюю зевоту). А беспечная гостья в замке своей венгерской тетки, даже не подозревающая о том, что скоро двое мужчин схватятся из-за нее не на жизнь, а на смерть.