Балетных издательств -- таких, чтобы понимали, что делают, а не просто старались что-то бросить на лоток, схватить денежки и убежать, -- мало до чрезвычайности. Толковые книги о балете выходят примерно раз в год; даже мусорных -- и тех немного. Поэтому том Нины Аловерт «Владимир Малахов», выпущенный новым московским издательством «Алеаторика», кажется не просто внятной хроникой жизни лучшего танцовщика планеты, но событием какого-то дивного завтра, которого никто уже и не ждал. Просто никто не верил, что в России можно издавать балетные книги такого полиграфического качества.

Нина Аловерт -- историк-медиевист по образованию, фотограф по призванию, журнальный хроникер по обстоятельствам. Балет начала снимать в начале пятидесятых; четверть века назад перебралась в США, где стала не только фотографом, но и критиком. Точнее, не критиком все-таки -- другая интенция. Не желание разобраться, что-то там углядеть в прошлом и будущем, а странный жанр описания-пересказа событий тем, кто заведомо их никогда не увидит. Такой советский, такой необходимый тогда жанр -- услышать, что там происходит в американском балете по «Голосу Америки», где разговаривала Аловерт.

Жанр этот почти умер в наше время (помогают видеопленки, да и страна наша в общем подключилась к мировому балетному кровообращению -- и многие значимые вещи можно увидеть, не покидая родных границ). К счастью, в своей книге Аловерт на нем не настаивает -- лишь иногда перескажет сюжет спектакля, но ровно тогда, когда это совершенно необходимо. Вот на снимке Малахов и Дэвид Парсонс в каких-то чрезвычайно странных желтых лоскутах, присели, опасливо вперились друг в друга, руки упираются в сцену. Это «Инстинкт» Парсонса, на сцене выясняют отношения звери, а не человеки. Но в любом случае текст в этой книге -- и воспоминания Касаткиной и Василева, в чьей труппе начинал работать артист, двенадцать лет назад отправившийся в Европу строить феерическую мировую карьеру, и даже крохотные рассказы самого Малахова -- не главное. (Исключение -- список всех партий, сделанных танцовщиком на самых разных сценах; справочная часть -- обычная ахиллесова пята наших изданий -- безукоризненна.) Главное все же -- фотографии. Двести штук.

Не случайно Нине Аловерт был далек Нуреев, но она много снимала Барышникова (на Западе вышли три книги), теперь снимает Малахова. Ее работам присущи те же выверенность и профессиональный блеск, что танцу наших рационалистов, умеющих изображать чувства лучше тех, кто их переживает; ей также не мила импровизация. Снимки не должны рычливо бросаться на зрителя -- дистанция, дистанция! И никаких «заставаний врасплох» -- будь то спектакль или репетиция, -- потому что «врасплох» у Малахова не бывает.

Сама «Алеаторика» появилась на свет потому, что два года назад издатель Ольга Пачикова впервые увидела Малахова на сцене Мариинского театра. То есть нынешняя книга (вторая по счету, первой была вышедшая год назад монография о сестрах Рябинкиных) -- это знак новой эпохи. Эпохи, когда в реальное дело -- на полиграфическую сцену, скажем так -- приходит новое поколение. Не жалеющее денег на отличную бумагу, внятно выверяющее двуязычный (русский и английский) текст и не сажающее в огромной книге ни единой (!) опечатки. То есть живущее по европейским правилам. Удачи!