Если верить официальным данным, скинхедов, то есть бритоголовых парней, исповедующих нацистскую идеологию, в нашей стране тысяч десять. Но если вы выйдете на улицу по весне, с вами может произойти нечто похожее на «оптический обман» -- бритоголовые повсюду. (На всякий случай: речь не идет о тех, кто, увы, не по доброй воле избавляется от волос, а также не о богемной вычурности и сезонном, летнем «облегчении головы».) Их пруд пруди, этих молодых людей, чей стиль -- под ноль. Или, как говорили раньше, «на нет».

На нет, естественно, и суда нет. Каждый делает себе прическу (или ее отсутствие) как хочет. Меня, например, радует «все, что развивается на ветру», когда волосы становятся художественной рамой лица, другому, может быть, приятна освежающая легкость и скользящая поверхность собственного черепа. Дело вкуса. И все же что-то в этой моде на «кожаные головы» тревожит. Сам стиль. Спортивно-зонно-армейский. Сама мода -- кожаная, жесткая, агрессивная. Она складывалась годами. Это сейчас хотят представить скинхедов всего лишь фурункулом на теле общества, уродливым, болезненным, стыдным, но не родимым пятном, не результатом серьезного нарушения обмена веществ, сбоя всей иммунной системы организма. А остальных их собратьев по бритому черепу -- просто «нашими» парнями из трудных семей, с окраин, в головах которых много опилок, но много и патриотизма.

Конечно, не каждый бритоголовый -- скинхед, но среди тех, кто не может себе пока позволить кожаные куртки, укороченные штаны, тяжелые ботинки, а ходит лишь в тренировочных брюках и стоптанных кроссовках, много родственных им душ. Незрелых, присматривающихся, накапливающих праведную злобу. Явно сочувствующих. Ведь они же подражают. Подражают тем и тому, что им нравится. И это не Рембо или Рокки с копной волос, а Иван Драго -- советский офицер, коротко постриженный и гладко выбритый. По уставу. Долгое время именно в России культивировался (и культивируется) раздутый амбал, но как бы позитивной ориентации. Качок за здоровый образ жизни или за военно-спортивное воспитание. Его все время убеждали (и убеждают), что он лучший, особенный, избранный от рождения, с необычной судьбой, со вселенской миссией. Его сила богатырская, ратная, патриотическая. И он поверил. И прощал все: и голод, и репрессии, и невежество, и варварские условия жизни, лишь бы быть великим, отличным от других. Он мог быть снисходительным или высокомерным, великодушным или по-варварски грубым, в душе он всегда оставался шовинистом. Он старший брат всех «чурок» и «хачиков». Он им покровительствует, но не уважает. Они явно ниже расой. Так что не удивительно, что сегодня бритоголовый качок -- за нацистскую идею.

Хотя нет у него никаких «за», одни «против». Эти парни с окраин пришли не завоевывать центры городов, а их крушить. Потому что они обижены именно на то, что сами родом с окраины. И они мстят. Мстят всему человечеству за свое обездоленное детство, а не борются за лучшее будущее. Они многое пережили. Их слезами не разжалобишь, их вообще не разжалобишь. Кажется, что они должны чувствовать боль, они знают про это многое. Но ведут себя как дембеля, хорошо запомнившие свое, недавних салаг, унижение, и вот теперь восполняют моральный ущерб за счет других. Их философия -- око за зуб -- школа прямого действия, отвергающая контекст, чтение между строк, полутона и нюансы. Они ведь не могут не дать сдачи. Любая другая реакция для них это проявление слабости, потеря коэффициента выживаемости, что равносильно потере жизни. Точнее, чести. Если они уходят, то обязательно «хлопнув дверью», сказав «всю правду-матку», «чтобы по справедливости». Они способны любить и с такой же силой ненавидеть. Потому что их любовь это больше разновидность обладания. Парни с окраин всегда самоутверждаются, а это, как известно, без боли для других не обходится.

Конечно, не у всех бритоголовых внутри одна и та же начинка. Это понятно. Речь идет о тех немалочисленных обстриженных головах, которые, как писал Замятин, особой квадратной формы. Эти квадратные головы значительно более удобное вместилище для угловатых идей. Их бритоголовость это упрощение во всем, это мода на голые стены в доме, воинствующий антиэстетизм, культура варвара-воина, чья уродливость -- элемент устрашения.

К слову, индейцы считали позором целиком брить голову, потому что надо было оставлять скальп. У нас же главный козырь -- нельзя за волосы в драке схватить. Во всяком случае так объясняют свою «профессиональную стрижку», например, охранники -- самая многочисленная, наверное, социальная прослойка среди молодых мужчин.

Охранники -- феноменальное явление современной России. Сейчас золотой век охранников: они в грязных переходах и богатых магазинах, на стоянке автомобилей и стройплощадке, в школе и больнице, летом и зимой, с покрытой и непокрытой, но чаще всего коротко стриженной или бритой головой. С помятыми лицами, сквернословящие и сплевывающие во время курения, словно подростки, бросающие окурки чуть в сторону от места охраны, лузгающие семечки как на сельском базаре, в униформах и пыльных туфлях, с рациями или без, они открывают двери дорогих машин и гоняют нищих и бабушек с цветами. Не так уж трудно представить многих из них вне их рабочего времени... Поэтому я бы не обольщался по поводу статистики.

В 1972 году перед стройотрядом двое моих друзей, решив побриться наголо, пошли в «Чародейку» (сеть лучших парикмахерских того времени). Но получили категорический отказ. Они настаивали, и им показали перечень услуг, среди которых бритье головы не значилось. Но среди модельных причесок числилась короткая стрижка под машинку. За десять копеек. Пришлось довольствоваться этим.

Бритая голова, получается, была у нас в загоне. Она числилась лишь по военному или исправительному ведомству -- из гигиенических соображений. Вне она появлялась редко: эпатирующий школьник, поругавшийся с родителями подросток, на спор, назло... Теперь это мода. Дешево и сердито. Массовость, может быть, и размыла маргинальный протест, но спрессовала его агрессивную энергию. Она томится, ищет себе выход. Ей надо разрядиться. Ей в общем-то неважно, куда будет направлена взрывная волна. Все равно в сторону волосатых.