Отгремели, отшумели вернисажи, открылись все выставки очередного фестиваля «Мода и стиль в фотографии». Каждый получил «по потребностям». Стоят очереди «на Ньютона» на Остоженке, модные люди ходят в James «на Лешапеля», случайные покупатели дивятся развешанным в Петровском пассаже фотоупражнениям отечественных модных журналов, знатоки любуются классными выставками в Новом Манеже, любители музыки ходят посмотреть на своих кумиров в Манеж Большой. Как обычно, фотографический фестиваль агрессивен, всеяден, берет публику и критику где качеством, где количеством, где разнообразием. С годами он набрал вес, сделался традиционным и как будто предсказуемым. Ждали хитов: в этом году, спасибо «Фольксвагену», украшением фестиваля стала ретроспектива Хельмута Ньютона. Знали, что, как обычно, будет мучительно стыдно за экспозиции российских модных журналов, -- так и получилось. Надеялись на лучшее, готовились ко всему: директор Дома фотографии и главный куратор фестиваля Ольга Свиблова -- существо непредсказуемое. Неожиданностью этого года стало вторжение цирка, никакого отношения к моде не имеющего. Объяснение Свибловой было экстравагантным до невозможности: тяга к цирку у нее, как и у Родченко (который закончил свой проект в предвоенном 1940 году), обостряется перед войной. Счастье, что с войной не передумали участвовать в фестивале мэрии Парижа и Рима, а также постоянные спонсоры Дома фотографии -- Альфа-банк и Kodak, к которым присоединился Bosco di Ciliegi.

Раньше на московских фотофестивалях самая лучшая программа была французская. Недаром Свибловой даже орден кавалера Академической пальмы «за особые заслуги в образовании, культуре и искусстве» в этом году французы вручили. Увы, заслуги -- прошлые. В этом году обошли французов немцы с Хельмутом Ньютоном и угарными берлинскими кабаре «золотых двадцатых» и почти догнали итальянцы -- с «первым в мире папарацци» Тацио Секкьяроли. Французские выставки отступили на второй план, но взяли количеством и концептуальностью. А также собственно модой -- сдержанной роскошью пятидесятых, всем этим «Шиком от Фобура Сант-Оноре до Елисейских полей» (название выставки Жанин Ньепс, внучки изобретателя фотографии Нисефора Ньепса) -- строгой и жестокой элегантностью снимков, где мода и фотография существуют в неразрывном единстве на звенящих, недоступных простым смертным высотах.

Не только Москва, водительствуемая по темным фотографическим дорогам Ольгой Свибловой, весь мир пытается понять, что такое «мода и стиль в фотографии». Ответы, которые предлагают нам архивные выставки, просты, как арифметика, -- это есть фотографии одежды, не обязательно даже модной. Таким образом появляются выставки вроде «Детской моды» в выставочном зале «На Солянке» -- дети, одетые в традиционные крестильные платьица и матроски. На Гоголевском -- выставка первого нашего модельера Славы Зайцева -- какова мода, такова и фотография. Комичный по давности пафос деликатно прикрыт модной нынче ностальгией по дефицитному и убогому советскому прошлому. И славным домашним ощущением, что все определяли творцы -- никаких требований со стороны, никакой конкуренции между журналами, модными домами, клиентами. Оттого откровенная грязь в кадре кажется вздохом свободы в сравнении с нынешними глянцевыми зализанными временами. Невозможно рядом со стильным Ньютоном или веселым Лешапелем видеть в доморощенном глянце «модную фотографию».

Но выход есть. Современные французы увлеклись контекстом настолько, что растянули понятие фотографии моды буквально на все. Не одежда, не модельер, весь мир -- наша мода. Французская выставка «Версия 01. Новый взгляд на фотографию моды» отвергает банальности, вроде трэша и секса, выходит за рамки профессионального гетто, становится обозначением свободы фотографического творчества, буквально модной фотографией. Результат такого подхода ошеломляет: дивные пейзажи, полосы отчуждения, прекрасная Гулливерша над городом, вспышки света и назначенные на снос дома никак не втискиваются в узкий контекст, обозначенный фестивалем и особенно российскими модными проектами, с которыми выставка сосуществует на одной территории Музея современной истории России. После честной наглости французов странно видеть стилизаторскую немощь и рекламные ужимки соотечественников. За нашу новую фотографию отбивается Арсен Савадов с проектом «Донбасс. Шоколад» -- фотографии шахтеров, перемазанных угольной пылью, в балетных пачках и без оных. Брутальный и патетический, как все советские штампы, грубый и нежный балетный Донбасс цепляет больше, чем все московские модные молодые люди, бессмысленно парящиеся в ролях мачо и тореадоров. Который уже год наши модные журналы с упорством, достойным лучшего применения, демонстрируют нам одну и ту же смесь французского с нижегородским. Своеобразный акцент российской модной прессы привычно портит праздник, исподволь внушая чувство национальной неполноценности. Отчего же никак не могут фотографы и редакторы -- в фотографиях лучших и очевидно дорогих -- ни свет поставить, ни претензии оставить? Только чудится -- вот уже лучше снимать стали. Как вновь перевешивает очередная гениальная идея и тянет на себя многозначительная подпись. И встают перед глазами брутальные мужчины в больших количествах -- в этом году Гоша Куценко (в роли то киллера, то анти) и похожие на него люди (если Гошу заполучить не удалось). Есть на фотографиях и дамы. Но таких дам мы видели много, с тех пор как отменили цензуру. Что у них там с модой и стилем, понять невозможно -- и не из-за отсутствия одежд. Кажется, отличаются они от прочих созданий женского пола хорошим гренадерским ростом и отсутствием целлюлита. Требования к фотографам неизвестны, но явно необременительны. Потому даже лучшие из них позволяют себе слабости и технические ошибки. В общем, считается, что выпяченная челюсть и обнаженная грудь полностью искупают все другие недостатки фотографий. Возможно, на страницах журналов их провалы не так очевидны, а вот увеличенными и вставленными в рамы, делаются они совсем плохи. Особенно рядом с иностранными соседями. Которые всегда чуть крупнее своих претензий, не стараются выразить слишком много мыслей сразу и корректны в работе с моделями.