Завтра Старый Свет ждет очередная историческая веха -- на саммите в Афинах будут подписаны договоры о присоединении к Европейскому Союзу десяти стран-кандидатов Средиземноморья, Балтии, Центральной и Восточной Европы. Праздник единства омрачен иракской кампанией, вызвавшей глубокие разногласия в обеих стержневых организациях евроатлантического сообщества -- НАТО и ЕС. Станет ли Евросоюз сильнее после расширения? Как вступление отразится на странах-кандидатах? И наконец, как трансформация главной европейской организации повлияет на Россию? От ответов на эти вопросы во многом зависит будущее континента.

Курс на масштабное расширение

Этот курс Евросоюз взял ровно десять лет назад, когда в 1993 году на саммите в Дании были сформулированы «копенгагенские критерии» -- набор условий, прежде всего экономических, которые должны выполнить страны, желающие присоединиться к клубу 12-ти (именно столько государств входило тогда в ЕС). Первая группа абитуриентов сдала «экзамены» без затруднений -- с 1 января 1995 года в Союз вступили Австрия, Финляндия и Швеция. Для этих трех нейтральных стран, которые во время «холодной войны» старательно избегали участия в альянсах, присоединение к Евросоюзу стало переломным моментом: им больше не нужно было оглядываться на восточного гиганта. Этот шаг был важен для Вены (советские войска ушли из Австрии в 1955 году в обмен на обещание Альпийской республики не вступать в западноевропейские объединения) и принципиален для Хельсинки. Ведь до начала 1990-х годов практически ни одно политическое решение там не принималось без консультаций с Москвой. Сейчас не верится, что еще в 1987 году в финской столице ожесточенно спорили о том, можно ли вступить Совет Европы (Финляндия была единственной из западноевропейских демократий, не состоявшей в этой правозащитной организации) или это подорвет «особые отношения» с СССР.

В ноябре 1994 года расширение, правда, споткнулось о своенравных викингов. Норвегия вторично (первый раз в 1972 году) отказалась присоединиться к ЕС. Большинство экспертов сошлись тогда во мнении, что причина норвежской осечки кроется в природных ресурсах -- богатая нефтью, газом и рыбой (чуть ли не поголовно «против» проголосовали именно рыбаки) страна чувствует себя уверенно и не намерена ни с кем делиться суверенитетом. Правда, те же аналитики говорили, что позиция Осло неизбежно изменится через пару десятилетий, когда запасы углеводородов в Северном море начнут иссякать.

К середине 90-х годов очередь дошла до стран, которые еще пару лет назад и мечтать не могли о европейском сообществе, -- Прибалтики, Восточной и Центральной Европы. Зачем Евросоюзу, осуществляющему трудные внутренние реформы, торопиться с приемом новых стран? Ведь вклада в европейскую мощь они не вносят, по крайней мере сейчас. Совокупный объем экономик всех десяти кандидатов с трудом дотягивает до одной-единственной Голландии. В ходе расширения (с учетом еще трех кандидатов -- Болгарии, Румынии и Турции) население ЕС увеличится на 45%, а общий ВВП -- на 6%. Восемь стран из нынешней десятки составят группу самых бедных членов Евросоюза и претендуют на получение крупных субсидий из региональных фондов ЕС. (Эти дотации положены государствам, доход на душу населения которых меньше 75% от среднего по ЕС). Самые преуспевающие из кандидатов -- Кипр и Словения -- с трудом дотягивают до 70%, а доходы жителей Латвии составляют 37% от среднеевропейских. На расширение уже запланировано истратить 41,5 млрд евро, но это далеко не предел. Германии, главному донору Евросоюза, отлично известно, во что обходится адаптация постсоциалистических экономик к современным стандартам, -- интеграция бывшей ГДР стоила сто миллиардов марок, в разы больше, чем предполагалось. Учитывая, что именно Германия переживает сейчас далеко не лучшие времена и даже не в состоянии выполнить бюджетные требования Пакта стабильности и роста ЕС, свода макроэкономических требований к странам-членам, вопрос о своевременности всего этого проекта становится особенно актуальным.

Зачем все это надо?

Общеэкономическое обоснование понятно. Старый Свет вступил в XXI век, век глобальной экономики и жесточайшей конкуренции. Архитекторы Европы понимают: по отдельности даже такие колоссы, как Германия, Франция или Великобритания, сегодня едва ли добьются успеха. Только континент, представляющий собой общее рыночное пространство, объединенный одной валютой, одними законами и экономическими правилами, имеет шансы в непримиримой битве за рынки, которой будет отмечено наступившее столетие. Европа сосредотачивается, готовясь к новому рывку за мировым влиянием. И чем обширнее новое европейское пространство, тем выше его шансы на успех. А за шансы европейские гранды готовы платить.

Впрочем, как показывают события последних месяцев, в нагрузку к шансам грандам придется «купить» себе и немалую головную боль. Ситуация парадоксальная. Главными апологетами и спонсорами расширения являются Германия и Франция, занявшие, как известно, резко негативную позицию по отношению к американским планам войны в Ираке. При этом их «питомцы», восточноевропейские и балтийские евроновички, все как один немедленно присягнули на верность Америке.

Иными словами: Париж и Берлин оплачивают появление в Евросоюзе «пятой колонны». А ведь после реформы ЕС, которую готовит сейчас конвент, предполагается принимать решения не консенсусом, как сейчас, а большинством голосов, то есть, собравшись вместе, малые страны смогут противостоять воле больших. Неудивительно, что обычно корректный Жак Ширак с таким раздражением обрушился на страны-кандидаты, заявившие о поддержке американской линии по Ираку («Вы бы лучше помолчали!»). Чтобы не обострять обстановку, Еврокомиссия после этого специально заявила, что позиция по иракскому вопросу не повлияет на вступление. Тем более что политическое решение о приеме десяти стран уже есть. Хуже положение Румынии и Болгарии, которых обещали принять в 2007 году.

Можно сколько угодно злорадствовать по поводу наивных «старых» европейцев, которые так спешили проглотить осколки бывшей советской империи и облагодетельствовать Восточную Европу, а теперь вот нарвались на черную неблагодарность. Но если непредвзято разобраться, что движет новичками, то ситуация вполне объяснима.

Стремясь изо всех сил в сообщество западных демократических государств, поляки, чехи, эстонцы, латыши и другие надеялись закрепиться наконец среди дружественных наций и никогда больше не попадать между противостоящими блоками или державами, как это часто случалось в прошлом. Вступив в НАТО и стоя на пороге ЕС, они вдруг вновь обнаружили себя между жерновами -- «старой» Европой и Америкой.

Почему же абитуриенты все-таки выбрали США? Потому что для этих стран, привыкших опасаться за свою безопасность (реальна угроза или выдумана -- вопрос другой), более желанным партнером становится тот, кто эту безопасность в состоянии гарантировать. Очевидно, что сегодня таким партнером является Америка, держава не только самая сильная, но и не стесняющаяся эту силу применять, когда считает нужным. Амбиции Евросоюза, собиравшегося усилить собственную оборонную составляющую, оказались несостоятельны. Военным потолком ЕС на достаточно долгий срок становится формирование таких сил, которые могли бы сами, без американцев, справляться с поддержанием порядка в Косово. Не так уж и мало, с одной стороны (сегодня Европа не может и этого), а с другой -- ничто в условиях, когда, вопреки надеждам 1990-х, военная сила вновь становится одним из главных инструментов глобальной политики.

Едва ли ЕС бросится сейчас в военно-политическую погоню за США, тем более что это совершенно бессмысленно. Скорее Евросоюз удвоит усилия в той сфере, в которой он традиционно силен -- расширение своей зоны влияния экономическими и правовыми методами. И тут уже рычагов воздействия на страны-кандидаты у Европейского Союза куда больше, чем в иракской коллизии.

Новые страны – новые проблемы

Сюрпризов, подобных норвежскому «нет», в нынешней кампании по расширению не ожидается. Три кандидата уже проголосовали на референдумах за вступление (Мальта, Словения и в минувшие выходные Венгрия), в остальных странах евроэнтузиастов больше, чем евроскептиков. Правда, недовольных общеевропейским будущим хватает. Так, чешские крестьяне регулярно перекрывают трассы и забрасывают собственной продукцией государственные учреждения, требуя обеспечить им равноправие в Евросоюзе. Возмущение фермеров связано с отказом Брюсселя предоставить аграриям государств-абитуриентов те же субсидии, что в рамках единой сельхозполитики ЕС получают крестьяне нынешних стран-членов. В результате жарких дебатов прошлой осенью лидеры Единой Европы решили на первое время выделить новичкам лишь четверть того, что получают фермеры на западе континента.

Между тем чешские аграрии и малый бизнес уже почувствовали на собственной шкуре, что такое глобализация. В 10-миллионной стране (население Москвы) -- 108 гипермаркетов, гигантских универсальных магазинов. Это самая большая плотность гипермаркетов во всей Европе. Приход международных торговых сетей приводит к катастрофе мелких предпринимателей, традиционно составлявших основу чешского экономического уклада, -- их хозяйства и лавочки обречены в конкуренции с монстрами. Крестьяне разорятся, земли скупят немцы и австрийцы, которые давно точат зубы на наши угодья, пугают обывателей евроскептики.

В соседней Польше мощная организация «Самооборона» во главе с популистом-харизматиком Анджеем Леппером тоже блокирует дороги и устраивает шумные акции. «Вы, европейцы, не желаете относиться к нам как к равным? Вы хотите превратить Польшу в рынок для сбыта вашей сельхозпродукции по бросовым ценам? Тогда мы объявляем вам войну, настоящую пропагандистскую войну! И уж будьте уверены: мы добьемся того, что на референдуме вы получите дружное «нет»!» Антиевропейским эскападам Леппера симпатизирует до половины крестьян. Призрак грозной «Самообороны» маячил за спинами руководителей польской делегации, когда на копенгагенском саммите в декабре они, как львы, бились за увеличение субсидий для национального аграрного сектора. Вырванный буквально зубами дополнительный миллиард евро -- козырь властей, которые теперь, уговаривая сограждан одобрить присоединение к Единой Европе, могут с полным правом сказать: мы сделали все, что могли. Рвение польских чиновников аукнулось в соседней Чехии -- около 40% избирателей считают, что правительство пошло на переговорах с Еврокомиссией на слишком большие уступки. Кстати, Вацлав Клаус, только что сменивший на посту президента Чехии убежденного евроэнтузиаста Вацлава Гавела, настороженно относится к интеграции. Консерватора Клауса называют приверженцем идей Маргарет Тэтчер, непримиримого критика европейской бюрократии и интеграции по брюссельским рецептам.

Возмущаются и производители латвийских шпрот. По итогам переговоров, которые Рига вела с Брюсселем, уже с 2004 года весь рыбный бизнес Латвии должен получить европейский сертификат качества. Его требованиям не соответствует сегодня львиная доля предприятий. Шпротных магнатов это, казалось бы, не касается -- их товар в Европу не идет, главный рынок -- Россия. Однако сертификат все равно нужен. Не будет сертификата, не будет и заводов. Латвийские рыбопромышленники уверены: это все происки испанцев и португальцев, которые намерены заполонить все своими сардинами.

В Эстонии, одном из лидеров экономического роста среди кандидатов, по данным Еврокомиссии, более 40% по-прежнему не определились в отношении членства. Комментаторы считают, что вялая позиция в отношении Европы -- это оборотная сторона быстрых и успешных реформ, за которые Таллин все хвалили. В стране реализовывалась наиболее жесткая форма либеральной «шоковой терапии», население просто не успело адаптироваться. Многие еще не пришли в себя от случившихся перемен, а тут грядут новые изменения. Смена правительства в результате недавних выборов и приход совершенно новых фигур во власть также могут повлиять на кампанию по проведению референдума. Примечательно, что проевропейские настроения среди неэстонцев сильнее, чем среди коренных граждан. То же и в Латвии -- русскоязычное население надеется, что либеральное законодательство ЕС даст им больше прав, чем жесткие правила, принятые в балтийских странах после обретения независимости.

Свои проблемы у Литвы -- под давлением Еврокомиссии Вильнюс в июне 2002-го согласился закрыть к 2009 году Игналинскую АЭС. Европу не устраивает тот факт, что в Игналине установлены реакторы того же типа, что и в Чернобыле. Но на АЭС производится 70% всей электроэнергии, и перспективы энергоснабжения Литвы после закрытия реакторов туманны. Новый президент Роландас Паксас намерен добиваться от Брюсселя финансирования строительства нового реактора, более надежного типа.

Все вышеперечисленное -- лишь малая часть проблем, связанных с расширением. Европейцев смущает уровень коррупции в странах-кандидатах, прежде всего в Польше, Румынии, Болгарии. Грандиозный скандал, который потряс ведущую польскую издательскую компанию Agora и затронул чуть ли не всю верхушку страны, недавнее убийство в Софии самого богатого болгарского предпринимателя -- самые свежие доказательства того, что новичкам еще далеко до европейских стандартов. Проблемы с цыганами в Чехии и Румынии, румынами в Венгрии, некоренным населением в Прибалтике не вписываются в нормы европейской терпимости и корректности. Не говоря уж о расколе Кипра -- со вступлением «острова любви» ЕС приобретает очаг потенциальной войны.

Не стоит обольщаться

Несмотря на все проблемы, с которыми столкнется ЕС в процессе расширения, этот процесс необратим. Положительные стороны его для России понятны. Присоединение новых стран к Евросоюзу должно способствовать повышению темпов их роста, а вместе с тем может активизироваться и торговля с Россией. Переход стран-партнеров на единые правила деловых операций облегчит деятельность там российских предприятий. Упростится процесс торговых переговоров, поскольку вместо множества столиц с разными подходами партнером Москвы будет выступать Брюссель. Однако большинство российских экспертов считают, что эти потенциальные преимущества будет трудно реализовать на практике. Прежде всего потому, что они предусматривают необходимость ускоренной адаптации России к европейским нормам и правилам, а это непросто.

О том, насколько трудно иметь дело с Евросоюзом, мы уже убедились на примере Калининграда. Нет оснований полагать, что в других вопросах Брюссель будет проявлять большую гибкость или готовность к компромиссам. Это не значит, что брюссельская бюрократия как-то особенно неэффективна или антироссийски настроена. Просто Евросоюз жестко нацелен на защиту собственных интересов, прежде всего экономических. И новым «сердечным согласием», наступившим в отношениях России с Францией и Германией накануне американской кампании в Ираке, не нужно обольщаться. Война близка к завершению, геополитика опять отходит на второй план. А Калининград, Чечня, антидемпинг, реадмиссия и масса других проблем, которые так мешают нам дружить с Европой, останутся.