Даже если вы любите фотографию, как люблю ее я, ежегодные нашествия тысяч снимков на Москву то в виде фотобиеннале (по четным годам), то специализированных фестивалей «Моды и стиля» (по нечетным) становятся серьезным испытанием светлого чувства. Даже если фестиваль открывается роскошной ретроспективой звезды жесткого гламура Хельмута Ньютона. Потому, что человек слаб. А фотографии «моды и стиля» как пирожные, их невозможно поглощать беспрерывно. Непременно захочется острого, горького -- только не сладкого. Отвлечься от жестокого диктата и высокомерной самодостаточности моды в этом году помогут выставки в Новом Манеже.

Заскучав вместе с нами от обилия глянца на прошлом (позапрошлого года) модно-стильном фестивале, Ольга Свиблова придумала разбавить нынешний темой совсем неожиданной -- цирком. Занятием принципиально немодным и совершенно нестильным. И даже если вы не любите цирк, как не люблю его я, сходить на выставки стоит.

На фотографиях из Национального фонда современного искусства Франции и Европейского дома фотографии (Париж) -- непременных участников всех московских фотофестивалей -- цирк предстает особым миром, фантастическим и странным, составленным из традиций, чудес, снов и воспоминаний. Чудеса здесь и цирковые, и фотографические. Настоящее чудо -- две работы из серии «Движения животных» Эдварда Мейбриджа (1887). Разложенные на фазы мерные движения слона разглядывать интересно, хоть к цирку они отношения и не имеют. И представляют собой всего лишь новейшие достижения фототехники позапрошлого столетия. Занятые собственным движением животные немного успокаивают. Все другие братья меньшие -- цирковые артисты -- грустны и одиноки. Как, впрочем, и люди цирка. Странные, бедные странники на фотографиях Брассая и Изиса полувековой давности. Бесплотные, едва сохраненные в памяти, похожие на бледные ксерокопии образы Нэнси Уилсон Паджик (1971). Крошечные яркие фигурки, пришпиленные к темноте как тропические бабочки в подарочных коробках, на снимках Роны Битнер (1994). Лишенный по фотографическим условиям смеха и звука цирк оказался просто грустным и нежным воспоминанием о детстве. Камертон -- проект Сары Мун «Девочка со спичками». Он единственный посвящен нашей стране. Сильные впечатления Сары Мун от Уголка Дуровых и экономического кризиса в России сложились с печальным рассказом о несчастной девочке в сон (или бред) с залитыми светом аренами, одинокими животными и беспросветным концом.

Совсем другой цирк снимал перед войной Александр Родченко. Не по-советски шикарный, зависший между временами и оттого еще более эфемерный, чем французский. В нем софиты до сих пор переливаются драгоценными огнями, а роскошные женщины элегантно позируют. Странно, что этот волшебный мир создавался для журнала «СССР на стройке» -- традиционно жесткого, адекватного суровой действительности и темами, и манерой. И оставался невоплощенным больше полувека -- номер журнала не был напечатан из-за начавшейся войны. Но сохранились фотографии и крошечный макетик. Куратор выставки Александр Лаврентьев извлек из небытия странную историю, реконструировал журнал, продемонстрировал нам «другого» Родченко. Его знаменитые ракурсы и эффектные приемы совсем не выглядят нарочитыми, они оказались такими же естественными в цирке, как мастерство ходить по проволоке и строить пирамиды из живых тел. Но цирк был всегда и будет -- в мягком свете арены растворяется все советское: никаких мечтателей и героев, спортсменов и комсомолок. Только лишенная идеологии сладкая магия другого мира, которым, как кажется, измученный идеологическим прессом Родченко был искренне увлечен.

Третья выставка в Новом Манеже в отличие от темы цирка не естественное выпадение из времени и сопутствующей ей моды. А настоящий протест против искусственных ограничений, агрессивная демонстрация полного отказа от моды и стиля в пользу личности, ее совершенной, природной красоты. Таццио Секкьяроли работал на съемках фильмов Феллини и Антониони, фотографировал великих итальянских артистов и режиссеров врасплох. Бриджит Бардо, Софи Лорен, Клаудиа Кардинале, Марчелло Мастроянни, Федерико Феллини и Микеланджело Антониони великолепны сами по себе. Честного признания этого факта оказалось достаточно, чтобы фотограф чувствовал себя не творцом, а только радостным свидетелем чуда, счастливчиком, способным запечатлеть недоступное другим совершенство. Великим именам нужны прилагательные не больше, чем их носителям -- модные одежки и чужой стиль. Секкьяроли не ищет пятен на солнце -- он в восхищении от своих героев.