Поговорим о женских истериках. Не о шумных скандалах с битьем посуды и хлопаньем дверьми. Нет, о молчаливых слезах, необъяснимых перепадах настроения, о каменном нежелании отвечать на вопрос о том, «что случилось». Потому что случилось буквально все, что могло случиться. Мир потерял смысл, жизнь утратила цель, и, самое главное, нет никакой, решительно никакой возможности жить дальше наедине с собой, длить невыносимую пытку временем. Можно, конечно, списать все это на общую физиологию. Но даже у самого закоренелого мужского шовиниста нет-нет, да и возникнет подозрение, что эти нервические барышни знают о жизни больше, чем Георг Вильгельм Фридрих Гегель, Николай Бердяев и Егор Гайдар, вместе взятые.

Об этом, собственно, и кино. В прологе «Часов» (март, 1941) Вирджиния Вульф, набив карманы камнями, медленно входит в реку, чтобы избавить себя и любящего мужа от надвигающегося приступа безумия. В роли английской писательницы -- Николь Кидман, и если вы еще не слышали о том, что во время съемок актриса носила накладной нос, вы не сразу ее узнаете. В фильме театрального профессионала и вчерашнего удачливого кинодебютанта англичанина Стивена Долдри («Билли Эллиот») Кидман выглядит и играет безукоризненно и по полной программе отрабатывает «Оскара» за лучшую женскую роль. Но, как это ни странно, ее история кажется не самой выигрышной. Когда действие переносится на два десятилетия назад, в 1923 год, и мы становимся свидетелями ее метаний и мучений, как-то неожиданно становится ясно, что все дело в душевной болезни и курс антидепрессантов легко решил бы проблему. Вульф нужна Долдри прежде всего как автор «Миссис Деллоуэй» (ее-то и обдумывает в 1923 году героиня Кидман) -- романа-камертона, по которому он настраивает звучание двух других сюжетных линий, лишь опосредованно связанных с первой.

Самая удачная из них -- вторая. В роли Лоры Браун, домохозяйки из лос-анджелесского предместья (эта история происходит в 1951 году), актриса Джулианна Мур практически повторяет свою работу в «Далеко от рая» Тодда Хайнса, но это как раз то самое повторенье, которое, как известно, мать ученья. Как и в фильме Хайнса, перед нами -- расцвеченный всеми цветами техниколоровской радуги одноэтажный рай -- с заботливым мужем (Джон С. Рейли), очаровательным сыном и налаженным бытом. Но стоит Мур произнести свою первую реплику, как от видимого благополучия не остается и следа. «Не беспокойся, милый. Все хорошо. Мы устроим замечательный праздник (по случаю дня рождения отца семейства. -- А.М.). Мы испекли папочке такой чудесный торт», -- говорит она сыну. И когда мы слышим интонацию этих слов, улавливаем едва заметное дрожание голоса, мы ни секунды не сомневаемся, что в праздничном торте -- столовая ложка крысиного яда и что вот-вот любящая, действительно любящая мать придушит своего сыночка подушкой, а потом вскроет себе вены и уляжется в ванну с включенным тостером в обнимку. Всего этого не произойдет, но возможность более чем реальна. Почему? Да нипочему. Ясно одно -- тут уж никакие антидепрессанты не помогут. И неуклюжая попытка ближе к финалу как-то все это откомментировать и объяснить, вызвав на сцену призрак постаревшей на полвека героини (ну не работают такие вещи в кино, не работают -- несмотря на все усилия гримеров), только портит дело.

В третьей истории «Часов» (Нью-Йорк, 2001) Долдри наиболее верен первоисточнику -- одноименному роману американца Майкла Каннингема. Тут уж, как говорится, выше головы не прыгнешь. Когда на экране умирающий от СПИДа писатель (Эд Харрис) выбрасывается из окна, предварительно вспомнив с подругой-лесбиянкой (Мерил Стрип) лучшие часы своей жизни, даже самый талантливый режиссер окажется в тупике. Не спасет и уникальный актерский дуэт, одна половинка которого уже доросла до эпитета «великая». Есть та степень банальной очевидности, которая убивает любой талант.

И все же есть в «Часах» вещи, цепляющие за живое. И есть надежда, что очень талантливый Долдри еще снимет своего «Гражданина Кейна» или хотя бы свою «Магнолию». Если, конечно, не соблазнится делом печения оскаровских хитов для братьев Вайштайнов из компании «Мирамакс». «Смотрите, Харви и Боб, мы испекли вам такой чудесный торт...»