В залах представлены работы в номинации «Изобразительное искусство»: живопись, графика, скульптура. Архитектура вынесена за скобки. Оставим за скобками и мы прекрасную книгу «Краткая история искусств» покойной Нины Дмитриевой, издания, удостоившегося отдельной витрины. Поговорим о предъявленных работах художников.

Посещение выставки «Госпремия-2002» напоминает полет на машине времени. Только не в будущее, а в прошлое. В то самое, когда снимались оптимистические и жизнеутверждающие шедевры советской научной фантастики. Главными героями были принципиальные научные сотрудники космических НИИ. Инопланетный ландшафт уподоблялся колбам, пробиркам, стеклянным призмам лаборатории высоких технологий. А в межгалактические экспедиции космонавты обязательно брали с собой томик классика русской литературы. «И снится нам не рокот космодрома...» Пришла пора, и дух вернулся.

Окрашенные в кислотные цвета пейзажи древних городов вологодца Валерия Страхова будто увидены в стекла иллюминатора. На сердце настроение великой песни группы «Земляне». Объекты из оптического стекла Ольги Победовой, все эти граненые прозрачные призмы, выглядят мосфильмовской декорацией к новой серии фильма «Через тернии к звездам». И названы вполне себе советским неологизмом: «Практика Ре-Цептуализма». Графемы планетарных будней запечатлены в «Структурах» Владимира Наседкина. Скульптуры Андрея Ковальчука и Александра Рукавишникова представляют в основном русских писателей. Но неосмысленная целеустремленность, что сокрыта, например, в ковальчуковском Пушкине, вполне сгодилась бы и для памятника Покорителям Космоса.

Вообще о солнце русской поэзии в связи с новой вставкой разговор особый. Именно Пушкину большинство соискателей доверили отвечать за совесть, духовность и величие русской культуры. Любопытно, что сам образ поэта воспринимается в свете той «оптимистической элегии», что отличала хорошие проблемные фильмы застойных времен. В частности, все те же научно-фантастические с их поиском положительного героя и культом простых человеческих ценностей, отстаивать которые необходимо даже в безвоздушном пространстве. У скульптора Лазаря Гадаева Пушкин некрасивый, почти карлик в нелепом боливаре. Но трогательный, симпатичный и добрый сердцем. На картине Анатолия Слепышева он, такой же крохотный и робкий, шагает по полю. Ведет под уздцы маленького ослика. Всем своим неказистым видом Александр Сергеич подтверждает мысль, что великая человеческая душа может поселиться в отдельно взятом гуманоиде.

Вот мы и вывели формулу нового официоза. Это такая новая душевность, лирика как государственная программа: «Я гражданин, когда поэт».

Получилось так потому, что интонация и фигура речи художника, выдвинутого сегодня на Госпремию, точно соответствует интонации и фигуре речи художника эпохи застоя. Не говорить плакатным языком официоза, но находиться в стороне и от реального художественного процесса, не прислуживаться, но и не быть чутким к жизни. Защищать некую камерность и человечность, погрузив их в аморфное бесстилье и безвременье.

Причина такого застоя не только в том, что авторитет Госпремии не очень высок, но и в том, что выдвигают номинантов в основном институции вчерашнего дня: Академия художеств, Союз художников России. Все остальные, продвинутые и «актуальные» (за редким исключением -- «Крокин-галерея», например), проявляют со своей стороны абсолютный, как говорил герой Чехова, «индефферентизм». А потому «в списках не значатся».