Ура, ура. В отдельно взятом районе Москвы здравый смысл возобладал над чиновничьим произволом. Столичный градоначальник согласился со всеми пожеланиями жителей района Патриарших прудов. Не будет на Патриках ни фонтана, ни безумного примуса, ни шагающего по водам Иешуа, ни подводных гаражей. Только некрупная бронзовая фигура Булгакова скромно присядет на скамеечку, отметив тем самым место, где некогда начались удивительные происшествия (см. роман «Мастер и Маргарита»), а теперь закончилась борьба местных обывателей за право жить тихо и скромно и видеть из окон привычную зелень и каток, а не монументальную скульптуру, утвержденную Академией художеств и благословленную Министерством культуры. Усталый защитник московской архитектуры, директор Института искусствознания и председатель комиссии по монументальному искусству при Мосгордуме профессор Алексей Комеч, назвал случившееся «примером замечательным и почти невероятным».

Трогательное единство власти и народа соткалось внезапно, как и положено на Патриарших. Поначалу казалось, что дело с памятником -- решенное, против власти не попрешь, и назло окрестным жителям вознесется над прудами памятник огромных размеров, и оденутся пруды (по новомосковскому образцу) в мрамор и гранит, и не гулять на них уже деткам, подросткам, старушкам и собачкам иначе как закрыв глаза. (По скользкому-то камню!) Без того великий (из-за памятника Крылову) детский травматизм возрастет безмерно. А каток закроют навсегда, поскольку кататься на коньках вокруг Иешуа как-то странно. Память о Булгакове странным образом материализовалась в нечто невообразимое, ясно, не без содействия столь завлекательно описанных им темных сил. Загадочным образом к памятнику приплелись подводные гаражи. Хоть и утверждали чиновники, что не было их не в каких планах (мэр Лужков намекнул на кого-то, кто нарочно возбуждал население и обманывал его, угрожая гаражами), но находились влиятельные жители района, своими глазами видевшие фантасмагорический план.

Когда общественность, ознакомившись с перспективами, возбудилась, выяснилось, что возбудилась она поздно. Инстанции пройдены. Планы согласованы. Москвичи принялись митинговать, журналисты -- писать. Наша газета обращалась к этой истории не раз: впервые 31 января прошлого года; сильные впечатления от встречи общественности с автором памятника Александром Рукавишниковым недавно описаны Сергеем Хачатуровым. Депутаты Мосгордумы тоже писали. С ощущением полной безнадежности. Депутат Евгений Бунимович с этим чувством аж три страницы извел. Поскольку придраться было не к чему -- все подписи на месте. А здравый смысл и мнение жителей (даже если они депутаты) чиновникам неинтересны. По определению. Митинги на Патриарших шли под грозный строительный аккомпанемент. Стройка кипела днем и ночью. Отдельные встречи противоборствующих сторон были отмечены полным взаимным непониманием. Жители предприняли обходной маневр и, собравши тонну документов, поставили пруды как «нововыявленный памятник» на учет в Государственной инспекции по охране памятников с соответствующим режимом. Строители (а также префектура и прокуратура) маневр проигнорировали. (Мало ли сносят памятников по Москве?) Но тут жители почти уже правового государства перекрыли въезд на площадку. Когда кончились припасы, стройка встала. И власти вынуждены были вступить в диалог. Главный архитектор Москвы (он же автор проекта) Александр Кузьмин переработал проект в соответствии с режимом охраны, при котором конфигурация пруда и планировка территории, а также внешний вид павильона (раньше -- раздевалки при катке, теперь -- неизвестно чьей частной собственности) должны оставаться неизменными. Соответственно, были «максимально минимизированы» и памятник, и сопутствующие архитектурные излишества в виде гранитных набережных. Сохранят и те деревья, что пережили стройку (некоторые из них посажены аж в 1873 году). Этот проект с некоторыми спорными моментами -- вроде небольшой, но явно бессмысленной и опасной набережной вокруг пруда -- и был предложен вниманию градостроительного совета и мэра. Тут-то и случилось благорастворение воздухов. Выяснилось, что нет побежденных и победителей -- выиграла Москва. Власти, получив серьезный урок компромисса, а жители еще более серьезный -- борьбы за свои права, остались довольны друг другом. Никаких выводов, кроме того, что информировать жителей о нововведениях надо всерьез, а не собирать для этого работников ДЭЗов, не последовало. Осталось взяться за руки и долго плакать от счастья.

Если отбросить версию о черной магии, придется объяснить счастливый финал просто -- приближающимися выборами и героическим упорством москвичей. Пример хорош, но расслабляться рано. Хотя идея перебросить освободившийся памятник куда подальше (например, на Борисовские пруды) была отвергнута, но скульптору Александру Рукавишникову принес извинения лично мэр (и посоветовал сделать то же Министерству культуры). И этим он вряд ли ограничится. Мэрия отчего-то уверена, что Москве остро не хватает памятников (а не переходов на Садовом кольце, например). Скульпторы наши считают, что с памятником и затеваться не стоит, если не будет его видно с любой точки прилегающей местности, не изведут на него уйму материала и не зароют в фундаменты и опоры миллионы. Архитекторы же всегда рады составить план благоустройства в мраморе и граните, стоимость которого превысит и цену памятника. Меж тем есть в Москве и старые памятники, в том числе и архитектурные, за которые очень даже стоит побороться. На очереди -- гостиница «Москва», за которую, за неимением на центральных площадях столицы местных жителей, вступиться некому.