23 февраля от острой сердечной недостаточности умер Павел Лебешев, классик российского операторского искусства. 15 февраля ему исполнилось 63 года. Фамилии операторов не часто знакомы широкой публике, но Лебешев не мог не стать исключением. Автор визуального решения лучших фильмов Никиты Михалкова, картин Андрея Смирнова, Соловьева, Данелии, Шепитько, Бодрова-старшего останется в энциклопедии мирового кино, даже если когда-нибудь на весь XX век в ней отведут всего дюжину-другую страниц.

Свою карьеру в кино Лебешев начинал механиком на «Мосфильме». На картинах «Тишина» и «Щит и меч» был вторым оператором у своего отца, знаменитого мастера Тимофея Павловича Лебешева. Закончил мастерскую Анатолия Головни во ВГИКе. Нынешние студенты -- и те помнят крылатые фразы легендарного украинского оператора. «Главное, малчики, чтоб было рэзко», -- поучал Головня, а Лебешев был хорошим учеником. Сдержанная респектабельность, подчеркнутый профессионализм изображения стали отличительными чертами его стиля. Именно поэтому в последние годы его звали на статусные, многобюджетные проекты («Мама» Дениса Евстигнеева, «Сибирский цирюльник» Никиты Михалкова, «Азазель» Александра Адабашьяна), прекрасно понимая, что фирменная «картинка» Лебешева -- дополнительный плюс на весах успеха. Увы, «дополнительный» часто означало «единственный» -- постсоветское кино не предложило задач, адекватных таланту Лебешева. Главными фильмами в его био- и фильмографии остались «Белорусский вокзал», «Восхождение», «Раба любви», «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Асса» да, пожалуй, странный опыт российского киберпанка «Кин-дза-дза», провалившийся в момент выхода на экраны, но с годами набравший немалую аудиторию верных почитателей.

Лебешев -- это культура изображения. Когда на съемках «Рабы любви» возникла сложнейшая проблема портретных планов -- герои были в широкополых шляпах, затенявших лица, -- оператор не стал уродовать актеров направленным снизу, «под шляпу», рисующим светом. Он принял решение работать на открытой диафрагме, используя высокочувствительную пленку, что позволяло передать на слабо освещенных лицах тончайшие градации светотени. А вспомните сдержанно бликующий деревянный пол в «Неоконченной пьесе для механического пианино». Лебешев, кажется, не очень любил контрастный, экспрессионистский, эффектный свет -- он позволял вещам жить своей жизнью, делая эту жизнь более насыщенной и выразительной с помощью едва заметных нюансов освещения. Предметы, пейзажи, люди были ему за это благодарны и открывали ему такие тайны собственного существования, которые вроде бы не должны быть доступны операторскому искусству -- по определению поверхностному. Но поверхности в кадрах Лебешева были живыми, и за ними ощущалась не пустота, но смысл, весомый и притягательный.

Гражданская панихида состоится в среду, 26 февраля, в 12.00 в Доме кино.