Предполагалось, что появление в Москве капризной чернокожей примадонны и обладательницы одного из лучших оперных голосов ХХ (по крайней мере) века Кэтлин Бэттл может стать прямым конкурентом прошлогоднего московского концерта другой величественной афроамериканки -- Джесси Норман. Но был и другой вариант развития событий, организованных агентством «Краутерконцерт», -- не столько сенсационный, сколько скандальный. Как-никак репутация экс-звезды театра «Метрополитен-опера» с пятью «Грэммми» и шестью докторскими степенями, фаворитки Джеймса Ливайна, искусной партнерши Уинтона Марсалиса и Гровера Уошингтона-младшего -- буквально ничто без упоминаний о стервозности ее характера. Из «Мет» Кэтлин Бэттл была уволена при активном вмешательстве профсоюзов именно за «непрофессиональное поведение». Впрочем, иногда встречаются другие формулировки: «Бэттл -- это пример выдающегося свободолюбия и умения защищать свои права». Так в основном выражаются ее юные поклонницы. Для поклонников более респектабельного возраста гораздо больше значат ее фантастически широкий и изящно сформированный репертуар (от Генделя до Форе и сочиненного Андре Превеном по заказу Карнеги-холла вокального цикла Honey and Rue на тексты нобелевской лауреатки Тони Моррисон), непревзойденные по степени вокальной искушенности и лучезарного артистизма партии в операх Моцарта, Россини, Доницетти, Рихарда Штрауса, а также изысканные записи от Deutche Grammophon и Sony (будь то изощренный оперный или камерный репертуар, «Барочные дуэты» в паре с Марсалисом, головокружительные спиричуэлс в паре с Джесси Норман или легкие сборники в популярном жанре crossover).

Но каковы бы ни были ожидания, Бэттл сумела их обмануть. Действительно, из-за маленького каприза между объявлением конферансье и выходом певицы на сцену прошло не менее пяти тревожных минут. У тех, кто знает биографию певицы, сердце ушло в пятки, но страхи оказались напрасны. Бэттл только подразнила. Между тем очевидцы утверждают, что на протяжении всего визита и особенно на репетиции прима выглядела чистым ангелом в сравнении со своим партнером дирижером Марком Горенштейном, рассказы о макабрических манерах которого затмевают все смешные истории о трогательных выходках Бэттл.

Что касается сенсационных музыкальных впечатлений, их, ко всеобщему удивлению, тоже практически удалось избежать. Хрустальное сопрано 54-летней примы, чьи Церлина в караяновском зальцбургском «Дон Жуане» или Цербинетта в «Ариадне на Наксосе» (театр «Ковент-Гарден», премия Лоуренса Оливье) считаются лучшими интерпретациями поколения, в Москве предстало не в лучшей форме. От изумительно легкой вокальной походки и ласкового аристократизма остались тонкие рисунки и сипловатый, артистичный шепот. Фактически Бэттл полунапела, полунашептала всю свою отнюдь не перегруженную программу. Только некоторые фрагменты речитатива и романса Джульетты из оперы Беллини «Капулетти и Монтекки» напоминали о великой Бэттл образца восьмидесятых -- начала девяностых. Шлягерная каватина Линды из доницеттиевской «Линды ди Шамуни» прозвучала наивной, хоть и не без трепета, копией вокальных образов. И совершенно разочаровал предполагавший стать гвоздем программы Мотет для сопрано и оркестра Exsultate, Jubilate Моцарта, в чьем стиле Бэттл знает толк как никто другой. Осталось только выбирать между объяснениями происходящего: то ли манеры Кэтлин Бэттл устарели и поэтому уже не завораживают (в конце концов, сам ее вовсе не огромный голос никогда не считался феноменальным, выдающейся всегда была огранка), то ли примадонна просто была простужена. А скорей всего и то и другое.

К тому же Госоркестр во главе с Марком Горенштейном отнюдь не помог певице. В длинных оркестровых эпизодах, которыми концерт доводили до пристойной продолжительности, дирижер удивил своим незадумчивым отношением к метру и тембру. Тотальная маршеобразность, с которой «Арлезианку» Бизе и «Маленькую ночную серенаду» Моцарта оркестр послушно расфасовывал в брикеты однообразно дисциплинированного, густого и плоского звучания, утомила и расстроила. Что касается аккомпанемента, он также не блистал изысканным балансом групп, но это было бы еще полбеды. В какой бы форме ни была сегодня Кэтлин Бэттл, трудно представить себе музыкантов с более несхожими манерами. На пластичность вокальной фразировки, отчетливую даже сквозь шепот, и тонкость красок (даже когда она казалась больше воображаемой, нежели реальной) Горенштейн продолжал упрямо отвечать брикетами. Звук был грузен (для Бэттл это не могло не кончиться катастрофой), фраза квадратна, вступления неточны, а некоторые из необходимых певице ритмических замедлений, ускорений, люфтов для взятия дыхания и проч. дирижер просто решил не выполнять. Редкий случай.

Все кончилось бы грустно, если бы не бисовый сет. Пока оркестр отдыхал, певица занялась пением спиричуэлс, больше не стесняясь миниатюрного ингалятора в кулаке. «Я бы хотела иметь два маленьких крыла, чтоб улететь отсюда прочь», -- пела, вдохнув немного лекарства, Бэттл с уже почти что неожиданным вокальным изяществом, тихо играя тембрами, изумительно хрупко фразируя. И в это ее желание легко верилось. Может, она действительно уже устала от профессиональных игр. Может, она просто хочет улететь. «Я слышу музыку в воздухе. Слышу музыку в воздухе. Должно быть, это Бог где-то здесь», -- обращалась она то к оркестру, то к залу. И многие прислушивались тоже. Так что Бэттл на излете предложила местной публике совсем не то, чего от нее ждали: только несколько трогательно пропетых слов и одно осторожное предположение взамен профессионального великолепия и концертной искушенности.