По замыслу организаторов конституционный референдум 23 марта должен поставить точку в истории трехгодичного двоевластия, когда на одной и той же территории действовали фактически два закона и две системы власти.

Одна -- российская, принесенная и установленная федеральной группировкой и «свинченная» из нескольких президентских указов о гражданском управлении, а вторая -- местная, основанная на конституции Ичкерии 1992 года и выборах, на которых в 1997 году победил Аслан Масхадов. Ни конституцию, ни результаты голосования Россия специально не отменяла, но и признавать отказалась. Кремль лишь напомнил в прошлом году, что президентский срок лидера сепаратистов истек. В ответ г-н Масхадов объявил, что остается при исполнении до окончания военных действий и всеобщих выборов по старым правилам. Россия же решила эти правила изменить: для этого ей нужен новый основной закон, который будет принят всеобщим голосованием и станет легитимной точкой отсчета новой чеченской политики.

Само собой, все это сработает только в том случае, если голосовать действительно будут все. В том числе и те, кого главный докладчик по Чечне в Парламентской ассамблее Совета Европы лорд Френк Джадд, побывавший в республике на прошлой неделе, называет «бывшими врагами» России.

Кстати, резкие замечания Джадда показали, что на Западе пока отказываются видеть в референдуме окончательную победу политического урегулирования. Сомнение наблюдателей вызывает как раз всеобщее участие. Еще перед началом своей нынешней чеченской экскурсии лорд Джадд выразил изумление, узнав о том, что число избирателей-чеченцев оказалось вдвое меньше, чем официально зафиксированных жителей. Референдум будет признан состоявшимся, если к урнам придет половина избирателей, -- то есть решать судьбу будущей конституции будет примерно каждый четвертый чеченец. Даже если признать, что половине жителей еще нет 18 лет, т.е. она просто не доросла до избирательного права, получается до обидного мало.

Если голосование так и останется незначащей формальностью, все военные, административные и финансовые усилия, на которые Россия идет, чтобы обеспечить конституционный плебисцит и создать в Чечне новую правовую реальность, пойдут прахом. Между тем едва ли можно надеяться, что за оставшиеся два месяца в Чечне сильно изменится тактическая обстановка. И если нынешний жесткий военный режим в Чечне не смягчится с принятием конституции, исполнять ее будет затруднительно. Кроме того, не вполне понятно, можно ли будет доверять результатам голосования, проведенного во фронтовых условиях. Особенно если люди не знают, за что голосуют.

Френк Джадд считает, что сам по себе конституционный проект неплох и заслуживает внимания, но за два месяца до голосования почти никто в Чечне его не читал. Робкие доводы чеченского и российского руководства -- до голосования, мол, еще есть время, и вообще для таких основательных заключений в Чечне неплохо бы пожить дольше, чем полдня, -- на лорда не подействовали. Он хотел бы, чтобы плебисцит отсрочили.

Зато глава нынешней администрации Чечни Ахмад Кадыров уверен, что в марте для голосования самое время: сразу после референдума будут назначены президентские выборы, в которых г-н Кадыров собирается участвовать и победить. Тогда он превратится из временного чиновника, которого в любой момент может снять президент, в настоящего, законно избранного главу республики. Проект конституции Чечни, как известно, написан для него его же сторонниками, остальные четыре варианта на широкое обсуждение даже не выносились. По проекту республика в Чечне получится вполне президентской, а в первые несколько месяцев -- до выборов парламента -- президент вообще будет управлять ею единолично.

Разумеется, Ахмад Кадыров не единственный, кто хотел бы получить в руки такие полномочия. Большое число участников предвыборной гонки даже на руку России -- оно означает, что представители самых разных точек зрения согласны играть по предложенным правилам. Лучше, если среди них окажутся сепаратисты или политики, которых люди ассоциируют с ними: тогда выборы превратятся в настоящую консенсуальную процедуру и получат реальный вес в глазах всех чеченцев. Победа кандидата-«масхадовца» исключена -- ни один из «допустимых» кандидатов скорее всего не смог бы тягаться с лояльными России «тяжеловесами».

Сторонников Ахмада Кадырова в Чечне тоже не так уж много. Но его гигантское преимущество перед большинством противников состоит в том, что он находится в самой Чечне и облечен властными полномочиями. В конечном счете его администрация будет проводить и предстоящий референдум, и выборы. Непредвзято следить за голосованием, в исходе которого так заинтересована администрация, будет непросто -- об этом тоже говорит г-н Джадд. По его мнению, безопасность наблюдателей в мятежной Чечне просто никто не гарантирует. А без наблюдателей о правах «лишних» участников выборов несложно вообще забыть.

Правда, уже задолго до голосования и формального начала предвыборной кампании Ахмаду Кадырову показали, что никакого упрощенного сценария для него не предусматривается. Судя по всему, г-н Кадыров больше не является однозначным фаворитом Кремля. Кремль в который раз решил повнимательнее присмотреться к назначенцу и взял небольшой тайм-аут -- видимо, для окончательного определения приоритетов.

Сомнения возникли в связи со скандальной отставкой чеченского министра финансов -- кадровая рокировка, которую сам Ахмад Кадыров попытался выдать за малозначащее внутреннее дело, обернулась громким скандалом, который длился две недели и закончился было «примирительным» совещанием в Москве, если не считать того факта, что министр финансов Чечни так и не назначен, а Владимир Путин так и не высказал своего отношения к происходящему. Ахмад Кадыров пока записывает итог этой истории в свой актив: исполнять обязанности в минфине Чечни временно разрешили его протеже Эли Исаеву, а недовольный премьер Чечни Михаил Бабич отправился в отпуск. Но и сам Ахмад Кадыров пока не при исполнении. В пятницу в компании нескольких северокавказских муфтиев он улетел с визитами на Ближний Восток и в Африку -- набираться политического опыта у иорданского короля и ливийского лидера полковника Каддафи.