Российские реформы прошли несколько стадий укоренения коррупции. Но история Европы и США (и прошлых веков, и нынешняя) тоже, мягко говоря, не свободна от этого зла. Читая западную прессу, то и дело наталкиваешься на сообщения: то какой-то министр кого-то неправильно нанял; то какие-то компании дали деньги чиновнику для принятия нужного им решения; то мэр столицы крупного государства неправильно распределял строительные подряды (в Америке, например, это до сих пор зачастую контролируется мафией); то генералы дают подряды какой-то фирме, а потом уходят в отставку и работают в этой фирме. Это, так сказать, классическая «верховая» коррупция, где-то на грани лоббизма, которая есть везде.

Второй уровень -- коррупция более мелкого чиновничества (пробивание каких-то экономических решений). Это огромный мир, где идет повседневная работа. У нас это называется «использованием служебного положения в личных целях». Эти мелкие транзакции зачастую всего лишь способ выравнивания доходов. Здесь можно говорить о таком понятии, как «норма соблазна» (по-английски звучит лучше -- rate of temptation), -- отношении заработной платы в частном секторе к заработной плате в государственном секторе по сопоставимым видам работ. Если в частном секторе зав. отделом в банке получает 3 тыс. долл., а его аналог в госбанке -- 500 долл., то это соотношение равно шести. В развитых странах rate of temptation укладывается в две-три единицы. В отдельных случаях лица, принимающие решения, стоящие миллионы и миллиарды долларов, получают несколько сот или тысяч. Цена решения всегда намного больше той зарплаты, которую получает чиновник, так устроена жизнь. То есть соблазн остается всегда.

Но коррупция плоха тем, что смещает приоритеты. При честной игре более эффективные ресурсы попадают к тому, кто наиболее эффективно и экономно их использует. Если же чиновники могут быть куплены, есть большая вероятность, что заинтересованные в этом лица устроят конкурс взяток и перебьет тот, чье решение данной экономической проблемы будет, возможно, страшно невыгодным. Просто потому, что заплатит больше. Но это когда все психологически привыкли, что пробить любое решение можно только за деньги.

Третий уровень коррупции в переходных экономиках связан с проблемами приватизации и распределения собственности. И здесь можно отметить один удивительный факт: наша страна -- единственная, в которой при такой могучей приватизации не было больших скандалов, связанных с отставкой отвечающих за нее чиновников («дело писателей» -- это все политика). Тогда как обычно и в развитых, и в развивающихся странах раз в два года кто-нибудь из ответственных за приватизацию или проведение тендеров обязательно вылетает, потому что не так продал какую-то компанию.

Наконец, четвертый, низовой уровень -- это повседневная коррупция, связанная с недвижимостью, землей, движением автотранспорта и так далее. Это то, с чем все мы постоянно сталкиваемся. Появляется даже иллюзия, что ничего в этом страшного нет, просто доходы бизнеса и населения, которые могли бы быть инвестированы или сбережены, переходят в коррупционный доход, который легально показать трудно, зато истратить можно, и охотно. То есть в принципе коррупция просто перераспределяет доходы из сферы накопления в сферу потребления.

Вопрос лишь в том, какую роль играет коррупция в осуществлении стандартных операций? Потому что коррупционные проплаты -- это дополнительные издержки. Их можно легко посчитать: спросите любого бизнесмена за чашкой чая, без микрофона, и он вам скажет. С точки зрения государства, потери идут на микроуровне. Но десятки процентов ВВП, которые меняют хозяев и переходят из рук бизнесменов в руки чиновников, -- это те средства, которые могли бы быть инвестированы в бизнес или уплачены государству в виде налогов.

На мой взгляд, главное не привыкнуть к коррупции, как к чему-то совершенно нормальному, и утвердиться в мысли, что даже если она у нас есть, это ненормально и убыточно для всех нас. Потому что, теоретически, выгоднее платить больше налогов и нормальную зарплату чиновникам, поскольку решения, принятые коррумпированным чиновником, с общественной точки зрения, заведомо хуже, чем честным.