Когда я получила заказ, то сразу поставила условие: хочу писать Страсти по Евангелию от Иоанна. Потому что Иисус мне ближе всего такой, каким он описан у Иоанна. Впрочем, каждому свое: Вольфганг Рим, например, когда ему предложили написать Страсти, воскликнул: «Только не по Иоанну!». И выбрал Страсти по Луке.

Самым важным для меня в этой работе было соединение текстов Страстей с текстами из Апокалипсиса. Это сразу придавало сочинению объем. Я как-то сразу представила себе полифонию текстов.

Я начинаю Страсти не так, как у Баха: не с момента, когда они выходят за реку Кедрон, а со сцены омовения ног. Этой сцены нет ни у одного евангелиста, только у Иоанна, а она очень важна. Христос омывает ноги ученикам и говорит: «Если не умою тебя, не имеешь части со Мною». А текстом из Апокалипсиса хор как бы комментирует, что это означает в высшем смысле: готовить будущую Церковь. И основание Церкви должно быть чистым.

Таким образом, только музыка может сделать очевидным подлинный смысл происходящего.

После Страстей я задумала написать некое продолжение -- Пасху по Иоанну, которая будет заканчиваться словами: «И увидел Он новую землю и новый мир».

Что еще ценно для меня в новой работе -- я впервые так близко наблюдала за работой Гергиева. По-моему, он безумно талантлив, талант просто брызжет из него. Он очень взрывчатый и может подготовить сочинение к концерту очень быстро. Другой дирижер мог бы еще долго возиться -- и все равно гергиевских результатов не достиг. Гергиев, конечно, берет на себя много, больше, чем может успеть. У него страшная нагрузка. Но его тип таланта, мне кажется, требует именно такого накала и такой экстраординарной обстановки -- по-другому он, наверное, работать не сможет.