Мы, наверное, так никогда и не узнаем, почему организаторы этого вечера заранее объявили его «главным рождественским событием Европы». Но в любом случае компания «Росинтерфест», которая теперь активно борется за статус главного специалиста по шоу-программам элитного класса для обеспеченной аудитории (вот недавно бразильские танцовщицы никак не могли завести публику зала «Россия», уставленного столиками с шампанским), постарались по крайней мере оправдать связь с указанным европейским жанром рождественских и новогодних балов и концертов. Лучшие образцы событий в этом изящном, элитарном и крайне дорогом жанре издавна делает Вена. Москва, напротив, не имеет никаких живых традиций музыкальных светских раутов с королями, но зато имеет публику, которая желает хорошо платить за дорогого вида вещи убедительных брендов (накануне шоу организаторы много раз повторяли, что это событие стоит «миллионы долларов») или просто за приятную иллюзию «присутствия чего-то королевского».

Теперь можно уверенно говорить, что публики, способной под Новый год расстаться с пачкой денег (до 2000 долларов) и получить взамен возможность посетить разукрашенное торгово-офисное здание в центре Москвы (все подъездные пути перекрыты, так что будь добр топай в туфлях и вечерних платьях по заснеженным улицам города), а также послушать нежное мурлыканье разношерстных иностранных звезд, набирается по Москве несколько тысяч. Вся эта публика послушно следует совету, запросто данному в билете, приходить только в вечернем. И целиком заполняет атриум Гостиного двора, подозрительно похожий на стадион и красиво украшенный бутафорскими ложами в итальянском стиле, светящейся елочкой на сцене, темным звездным небом и большими экранами для тех, кто сидит дальше партера.

Публика топчется в гардеробе, где шапки принимают только в одном углу, а плечики для шуб дают только в противоположном. Она мнется в душной толпе спрятанного за занавески простенького и грязненького буфета с куцыми бутербродами за размашистые деньги. Она старается красиво дефилировать в импровизированном фойе со стендами дорогого бутика. Потом рассаживается и ждет обещанных главных европейских чудес. Но установленное здесь количество мегабайт усиливающей аппаратуры явно недостаточно и не может покрыть весь стадионно-бальный зал, поэтому оркестр РНО сильно размахивает смычками, но звучит глухо и вяло. Публика благодушна и хочет, чтобы ее отправили в легкий обморок. Но голоса Доминго и Каррераса звучат тоже приглушенно, благостно и дежурно, а главное, герои сменяют друг друга на сцене с такими неловкими паузами, что всякая наметившаяся было завороженность успевает смениться скукой. Публика совершенно не против, чтобы мировых оперных звезд сменяли сомнительные эстрадные девицы, которых неприятно называют «живыми ангелами», -- она не за чистоту жанра, а за чудеса. Но Эмма Шаплин пищит и фальшивит, как слабонервная хористка, а такая степень сомнительности уже мешает проявлению чудесного. Выручает Сиссел -- у нее голос покрепче, она умеет вступать по руке старательного дирижера Давида Хименеса. С ней Доминго и Каррерас могут петь ансамбли, и как-то потихоньку чудесная механика поп-шоу на академический манер налаживается. Жиденький сиропчик, струящийся со сцены, при желании уже можно принять за золотой дождь. Оперных арий здесь не предлагают. Из репертуара академических авторов -- рождественские песни. Много поп-музыки (из кинофильма «Доктор Живаго», из Берлина и проч.). Перепетый со словами «Вальс цветов» Чайковского из «Щелкунчика» оставляет неловкое, но пышное и задорное впечатление. Словом, так или иначе публике не без труда, но все-таки удается получить что-то похожее на ожидавшуюся «атмосферу праздника».

В буклете сообщалось, что «события такого ранга оставляют яркий след в культурной жизни страны». Но кто сейчас помнит о похожем слабеньком концерте Хосе Каррераса и мюзикл-девицы Сары Брайтон в Большом театре примерно год назад?

Интересно, что расфранченная публика проявляет фантастическую осведомленность и в перерывах бурно обсуждает диски Эммы Шаплин и Сиссел, так же как год назад в Большом театре похожая аудитория возбужденно обсуждала последние пластинки Сары Брайтон, пережидая пение Каррераса. И эта осведомленность -- явно не признак поп-культуры. Кроме ровно этой публики (речь идет о верхнем слое среднего класса), никто в России больше не знает этих удивительных имен. Их нет на МТV (кроме разве что голоса Сиссел в рэп-шлягере Уоррена Джи). Их нет в оперной табели о рангах. Нет нигде. Эти модельные девицы (по крайней мере в России) -- часть небольшой (на несколько тысяч поклонников) чудесной музыкальной субкультуры. Такой же, по сути, как субкультура металлистов, только распространенной среди людей другого рода. В отличие от металлистов красочные события в рамках указанной культуры часто претендуют на статус «главных событий в Европе». И одним из важных признаков субкультурности является то, что это вовсе не факт, но это совершенно не принципиально.