Рисунки и акварели Павла Басманова представлены в залах постоянной экспозиции XX века на Крымском валу. Так что по дороге волей-неволей проходишь мимо постсупрематических холстов «Второго крестьянского цикла» Малевича. На них широко залитые красным, синим, белым горизонтальные полосы и неприкаянные вертикали -- фигуры одиноких, отчужденных от земли крестьян. Дойдя до залов графики Басманова, поначалу испытываешь нечто похожее на дежа вю. Тот же залитый краской горизонт. Те же неприкаянные фигуры-вертикали. Лишь погрузившись в неспешное одинокое созерцание, осознаешь в конце концов, что Басманов не эпигон Малевича, а его антагонист.

Творчество Павла Басманова знают в России стыдно мало. Холстами Малевича можно устелить весь белый свет, а от Басманова остались лишь малюсенькие акварели и рисуночки. Их легко спрятать в папочку и хранить в квартире. Так и есть на самом деле. Большая часть выставленных листов приехала из петербургского архива семьи художника. В собраниях Третьяковки и Русского музея работ Басманова единицы. Сибирский крестьянин родом из села Баталово Барнаульского края, Басманов жизнь связал с Петербургом. Но светским и столично суетным так и не стал. Остался анахоретом, «человеком степи».

В замечательной и едва ли не единственной до недавнего времени статье о творчестве Басманова, опубликованной в журнале «Русская галерея» за 2000 год, историк искусства Елена Мурина вспоминает: «На удивление неохотно он расставался со своими работами, будь то участие в выставках или даже продажа в музей, словно утаивая и оберегая хрупкий мир своих драгоценных акварелей, запечатлевших щемяще-ностальгический образ навсегда ушедшей крестьянской России». Посещавшие Басманова в Петербурге ученые Глеб Поспелов и Мария Реформатская на вернисаже поведали о том, что прежде чем показать хотя бы один акварельный лист или рисунок, художник долго и пристально изучал «пришельцев», вторгшихся в его отшельничью келью. Потом выкладывал лист на стол и наблюдал реакцию. Выслушивал все реплики и замечания. Никуда не спешил. Достойно держался. Часа эдак через два выносил другой лист, и все повторялось снова. «С чувством, с толком, с расстановкой».

Павел Басманов прожил долгую жизнь, с 1906 по 1993 год. Но сказать, что он принадлежал к течению такому-то или что был продолжателем дела художника сякого-то, нельзя. Учителей в разное время у него было много. Сперва, в начале 20-х годов на Алтае, «неистовый» авангардист М.И. Курзин, пропагандист Кандинского, Ларионова, Розановой и, ясное дело, Казимира Севериновича Малевича. Там же, на Алтае, вкус Басманова воспитывал неоклассик Андрей Никулин. Вот это двуединство, эта формула «авангард в классической оправе» и стали лейтмотивом творчества Басманова. Приехав в Петербург в 1922 году, он сблизился с группой молодых графиков круга Владимира Лебедева. Мы их знаем по иллюстрациям к детским книжкам. У них на листах все влажно, светло и нежно; мир убаюкан ласковым цветным маревом. Такие же мягкие, тончайшие в оттенках световые вибрации наблюдаем и в акварелях Басманова. Но -- внутри жесткой композиционной формулы «крестьянского цикла» Малевича.

Что изображено? Женщины, девушки, дети, празднично наряженные, с цветами, венками, игрушками. Мужчин нет. Полупрозрачные-полупризрачные фигуры растворяются в цветных горизонтах алтайских степей. Проживший почти всю жизнь в Петербурге художник своей теме не изменял, и Петербург так и остался за скобками его творчества. Только цветные алтайские степи и проявившиеся в них негативы начала XX века: дети в матросках, девушки в бархатных юбках, обруч, прыгалки, кукольная повозка на веревочке. В своей статье Елена Мурина антитезу «Малевич--Басманов» определила совершенно четко. Малевич творил Утопию, в которой патриархальному крестьянству места не было, и оно трансформировалось в механический парад «яйцеголовых» на густо залитом непроницаемом полосатом фоне. Басманов пробуждал Память, творил Антиутопию, любовался как раз тем, что отвергал Малевич: патриархальным, старомодным, парным и теплым, слишком человеческим. Все акварели Басманова можно принять за эскизы к так и не написанной фреске на тему «крестного пути» русского крестьянства в новой, советской стране.

После вернисажа захотел найти поэтический текст, адекватный творчеству Басманова. Взял в руки «Антологию» начала прошлого века. В какой раздел податься? «Имажинисты»? Да никоим образом. «Символисты»? «Акмеисты»? «Крестьянские поэты»? «Пролетарские»? Все не то. Эти полыхают, как Матисс. Те громыхают. Другие дотошны, как передвижники. Лишь в разделе «Футуристы» нашел строки поэта и художницы, супруги «цветоведа» и «органика» Михаила Матюшина Елены Гуро. Ими и закончу: «Пролегала дорога в стороне,/ Не было в ней пути./ Нет!/ А была она за то очень красива!/ Да, именно за то.../ Приласкалась к земле эта дорога,/ Так прильнула, что душу взяла./ Полюбили мы эту дорогу/ На ней поросла трава./ Доля, доля, доляночка!/ Доля ты тихая, тихая моя./ Что мне в тебе, что тебе во мне?/ А ты меня замучила!»