Вчера в малайзийской столице Куала-Лумпуре начались японо-северокорейские переговоры, напоминающие диалог слепоглухонемых. Пхеньян хочет получить от Токио дипломатическое признание и много экономической помощи, но Япония готова говорить лишь о ядерном разоружении КНДР и судьбе своих граждан, похищенных северокорейскими спецслужбами в 70--80-х годах. Накануне встречи глава МИД Японии Йорико Кавагути вновь заявила, что пока Пхеньян не откажется от ядерной программы, рассчитывать на успех переговоров не стоит.

Если ядерные амбиции КНДР расцениваются Японией как прямая угроза национальной безопасности, то судьба тринадцати соотечественников, четверть века назад насильно увезенных с родины, вызывает в Стране восходящего солнца противоречивые и очень сильные эмоции. 17 сентября на саммите в северокорейской столице после многих лет отрицаний Ким Чен Ир впервые признал факт похищений и сообщил, что восемь из 13 пленников умерли. Пятерым выжившим разрешили посетить родину, но велели вернуться назад до 29 октября.

Первоначальная эйфория быстро сменилась в японском общественном мнении негодованием. Обычно молчаливая императрица Митико публично заявила, что «испытывает чувства печали и унижения в связи с похищениями японских подданных». Японцы были шокированы тем, что их соотечественникам не разрешили посетить родину вместе с родившимися на чужбине детьми, не меньше вопросов вызывало молчание приехавших о жизни в КНДР и обстоятельствах смерти их товарищей по несчастью. Напрашивается вывод, что Пхеньян хотел гарантировать возвращение японцев, которые после похищения работали в спецслужбах и могли быть носителями секретной информации. Родственники похищенных боятся, что если их родные возвратятся в Северную Корею, то им более не разрешат приехать в Японию.

Пленники страны чучхе кажутся японцам «неисцелимо больными». Каору Хасуйке в ответ на уговоры друзей детства «не возвращаться» в КНДР истерически закричал: «Я прожил 24 года как мог! Вы думаете, моя жизнь прошла зря?» Но постепенно сердца пятерых начали оттаивать, они осмелились посмотреть собеседникам в глаза (поначалу они говорили, глядя в пол), а их речь перестала быть похожей на вещание репродуктора. Те из них, кто вступил в брак на чужбине, просят прощения у стариков за то, что обзавелись семьей и дали внучатам имена без родительского благословения. А имена-то все корейские -- из-за боязни, что дети не смогут «вжиться» в суровую северокорейскую действительность. Ким Хе Гын, дочь Мегуми Йокоты (по пхеньянской версии, покончившей жизнь самоубийством) не попала в пятерку счастливцев. В интервью «Асахи симбун» она вспоминала, как ее мама подпевала песням, которые передавало телевидение. Ким добавила, что не знает, где похоронена ее мать, да и вообще ей лишь теперь стало известно, что она японка.

Под давлением возмущенной общественности японское правительство в конце прошлой недели решило не отпускать «гостей из КНДР» назад. Токио требует окончательного возвращения на родину всех похищенных вместе с членами их семей, настаивает на полном расследовании преступных похищений, выдаче виновных и даже выплате Пхеньяном компенсаций семьям жертв. Не меньше пересудов вызывает судьба тех восьми японцев, которые, по словам Пхеньяна, покончили жизнь самоубийством, умерли от болезней или погибли в авариях. Министр Кавагути отметила, что в Токио не почувствовали, что северокорейцы говорят об этом правду. Многие японцы подозревают, что восемь соотечественников либо до сих пор живы, либо расстались с жизнью при иных обстоятельствах.

Особое негодование общественности вызвал намек властей КНДР на то, что вопрос о похищенных японцах можно считать «урегулированным». Япония приняла решение ужесточить тон в отношениях с КНДР, вернув их в привычное состояние вялотекущей конфронтации. Главными жертвами этой политики могут стать пятеро японцев с искалеченными судьбами -- попав на родину, они рискуют оказаться отрезанными от оставленных в Корее членов семьи.